Одинцовские ветераны вспоминают

Наши земляки рассказывают о Великой Отечественной войне, о том, какой ценой досталась нашей стране эта Победа; о том, что вклад в общее дело вносили не только талантливые военачальники; о том, что настоящая война очень жестокая штука; о том, что они смогли пережить.

Георгий Петрович Силантьев

Георгий Петрович - житель села Введенское:

«В 1941 году на октябрьские праздники я попал по повестке в армию.

В августе 1942 высадили нас, молодое пополнение для обороны Севастополя. Немцы били по нам прямой наводкой. Наказывали друг другу - «в случае чего добей», чтобы не попадать в плен.

Меня назначили старшим пулеметного расчета. В завязавшемся бою первой гранатой убило подававшего пулеметные ленты. Второй гранатой командира. Потом ничего не помню, очнулся, каска полна крови. Перевязали. Прорывались к своим. Наших добивали те, кто ждал немцев.

На берегу бухты Камышовая был устроен военный госпиталь, куда направляли всех тяжелых раненых. Медики повесили большой красный крест. Фашисты будто этого и ждали. К вечеру немцы разбомбили все, что смогли. Многих завалило обломками. За каждым, кто показывался из развалин, гонялись «мессеры» и косили из пулеметов. К вечеру меня подобрали на крейсер «Красный Крым». В спешке погрузили, кого успели. Придерживаясь берега, крейсер добрался до Новороссийска.

В обороне Новороссийска командовал взводом пулеметчиков, всю войну оставаясь рядовым солдатом. Был на Малой Земле. Большую часть взвода убили немцы. Шли к своим, тащили пулеметы, так как за потерю оружия грозила «беседа» в особом отделе.

В Армавире лечился в госпитале, но вскоре последовала срочная эвакуация, так как на город немцы выбросили десант. Кого-то успели погрузить в эшелон, шедший в эвакогоспиталь в Махачкалу. Но успели не все.

После госпиталя продолжил службу разведчиком в артиллерийской части. Направили нас в Бендеры, под Тирасполь. Форсировали Днестр. Переведен в батарею дальнобойной артиллерии. В Польше нарвались на немецкую колонну, вырывавшуюся из окружения.

Потом нашу часть отправили под Бреслау мощный город-крепость, изрытый подземельями. Когда стали пропадать люди (стоял часовой, а потом вдруг исчезал), началось расследование и между большинством подвалов города обнаружили тайные ходы».

Войну закончил в Венгрии.

Демобилизовался в 1946 году.

Лидия Алексеевна Богомолова

Родилась в Захарово в 1926 году. Отец, мастер по плетеной мебели, погиб при несчастном случае в 1938 году.

С началом войны, в 1941 году, Лидия Алексеевна оказалась в сложной ситуации: маму, инвалида второй группы, положили в больницу, она осталась вдвоем с сестрой.

«Кушать нечего. Мне было всего 15 лет.

Каждый дом тогда должен был выделять дежурного по военно-учетному столу для сельсовета. Часто дежурить приходилось мне. Повестки выдавали почему-то только по ночам, может быть для того, чтобы людей не будоражить. Звонок по телефону, называют фамилии и с дежурным шофером отправлялись по адресам. Помню, подошли как-то к дому, стучимся, выходит женщина, говорим «На ваш дом повестка пришла». Раздаются причитания, слезы, очень тяжелое было время. Это осень 1941 года.

Скоро стало тяжело с продуктами. В старом пушкинском доме тогда находился штаб воинской части. Делать нечего, пошла к начальнику. «Не приемный день» - говорят. Я не уйду, отвечаю. Села около кабинета и жду. Туда-сюда офицеры снуют, сижу, жду. Дневальный сжалился, постучался в кабинет и попросил принять. «Товарищ полковник, возьмите меня на работу, кушать нечего, а везде плакаты висят «Родина мать зовет», вот я и пришла. Папа умер, мама в больнице».

Подаю метрики и выясняется, что взять меня на работу не могут, так как несовершеннолетняя. Но потом сжалились и взяли в административно-хозяйственный отдел писарем. Как вольнонаемной платили немного, но стало полегче. Потом перевели в артиллерийский отдел. Взять меня взяли, а по документам не оформили. Получила паспорт, принесла его, оформилась по настоящему и выясняется, что часть-то уезжает. Мать в слезы. А полковник сказал «Нет, мы ее не отпустим». Уехала я, самая младшая, и еще десять захаровских девчонок весной 1942 года.

До самой Пруссии часть двигалась, и мы вместе с ней. Делали все, что прикажут. Всякую работу выполняли. Разгружали орудия по ночам, а они ведь немаленькие - стволы по восемь метров, поэтому вольнонаемные, солдаты раненые, офицеры стремились разгружать быстро и маскировать грузы тщательнее.

Первая наша остановка была за Можайском в селе Мокрое, но стояли недолго. Потом были Вязьма, Смоленск (Красный Бор), со временем дошли и до Германии. Самое страшное впечатление: большое количество трупов вдоль дорог, ничего не успевали убирать. И запах неприятный повсюду.

Жили мы в землянках, в лесах, вдали от населенных пунктов.

И вот однажды остановились, захотелось кушать: вольнонаемным-то паек был небольшой. С подружкой решили идти в деревню, хоть картошки купить. Подошли, а там все сожжено и труба посреди деревни дымится. Подходим, видим землянку. Зашли, а землянка маленькая. Печка в углу, стол по центру, по бокам две лавки, и сидят там шестеро детей. Как увидела, сердце перевернулось. Около печки стоит женщина, снимает чугун с картошкой, вываливает на стол. Дети как налетели! «Нам бы еды купить» - спрашиваем. «Ничего нет, все пожгли, всех поубивали. Детей вот собрала, хоть и не мои они» - женщина ответила.

Все сожжено дотла.

3.137.171.121