Охотнички
В одиннадцать утра солнце печет как летом, и плевать ему, что всего-то начало апреля и в средней полосе еще вполне может пробросить снежком. По окраине Ханкалы пылят замыкающие БТРы ежедневной инженерной разведки, ревом движков будя Краснодарских омоновцев, вернувшихся ночью с очередной "спецухи".
Майор, начальник отдела разминирования, добивающий здесь уже шестую командировку, разлепил веки, широко, с хрустом челюстей, зевнул и тяжело сполз с продавленной предшественниками пружинной кровати. Помассировал затекшую от неудобной позы спину, смахнул со лба крупные капли пота, поморщился от исходившего от собственного тела запаха и раздраженно подумал: "И весна-то толком еще не началась, а жара, как в Африке. Кавказ, ети его мать. Дальше, по всему видать, еще веселее будет... Баньку, что ли внеплановую организовать, а то скоро и вправду как скунсы вонять будем".
Майор взял с подоконника початую пластиковую бутыль с омерзительно теплой минералкой, поболтал жидкость, наблюдая, как рвутся на поверхность редкие ленивые пузырьки, и поставил, было, минеральное пойло на место. Но жажда взяла свое, и он сделал несколько жадных глотков. Остатки воды вылил на ладонь и растер по потному лицу. Пустую бутылку запустил в сиротливо скучавшее в углу мятое ведро. Попал. Настроения собственная меткость не добавила.
На улице медленно оседала поднятая проходившей техникой пыль. Картина в хлам размолоченных артиллерией многоэтажных знаний через дорогу навевала глухую тоску. Майор, тупо постоял у окна и решил покемарить еще часик до обеда. Выспаться удавалось редко, вот и сейчас в кармане разгрузки, наброшенной на спинку колченогого стула, ожила давно осипшая радиостанция.
- На связи, - ответил он на вызов, интуитивно почувствовав, что ничего хорошего не услышит.
- Борисыч, - хрипнула рация, - в развалинах несколько человек в камуфляже с оружием шарятся. Наши туда не суются, знают, что растяжек наставлено. Что делать будем?
И без того не радужное настроение испортилось окончательно. После секундного раздумья обозванный Борисычем майор принял решение:
- Бери еще двоих и пошли смотреть, кто в гости пожаловал. Только аккуратнее, под ноги смотрите.
- Будь спок, Борисыч, я сам это барахло ставил, все точки знаю. Бог даст, не подорвёмся.
- Ну-ну, Сусанин, ты там давай не расслабляйся. Конец связи, встречаемся на выходе через три минуты.
...Перед развалинами осмотровая группа разделилась по двое. В зиявший выбитыми окнами остов бывшей многоэтажки зашли с крайних подъездов, с расчетом прочесать развалины, двигаясь навстречу друг другу. На оставшейся в сотне метров базе тщательно проинструктированный дежурный был готов поднять подкрепление по первому сигналу.
Крутя головой на триста шестьдесят градусов и не забывая при этом смотреть под ноги, чтобы не зацепить едва заметную проволочку растяжки, майор с сержантом, стараясь, как можно тише хрустеть ботинками по каменному крошеву, начали подъем наверх. Когда они добрались до третьего этажа, гулким эхом ударили два одиночных выстрела. В ответ загрохотала очередь РПК. Майор метнулся под защиту ближайшей к нему стены, выхватил радиостанцию.
- Коля, что у вас?
Сквозь треск помех пробился голос:
- Все путем, Борисыч. Двое вниз ломанулись, один летит аккурат в вашу сторону. Только неправильные они какие-то. Стреляли, хрен знает куда. Я их поверху пуганул, а они как зайцы разбежались.
- Понял. Их там внизу наши примут. А вы давайте аккуратненько гоните клиента на нас. На растяжки не нарвитесь.
- Понял, Борисыч. Работаем.
Майор, не глядя, сунул брусок радиостанции в карман. Жестами показал сержанту перекрыть пролом возле лифтовой шахты, а сам рывком переместился под лестничный пролет. Не успел он перевести дух после броска, как услышал осторожные шаги и на уровне глаз увидел стандартные армейские берцы, в которые были заправлены камуфлированные штанины.
Какие высшие силы удержали его не рубануть из автомата по таким близким коленям в упор, майор так потом и не понял. Скользящим движением переместившись на покоробленную плиту лестничной площадки, он воткнул срез ствола в живот спускающемуся человеку.
Молодой парень от неожиданности отпрянул назад, подошвы его ботинок соскользнули с выщербленной ступеньки, и он плюхнулся на спину. Вывернувшийся из руки АКМ загрохотал вниз по лестничным маршам.
Майор, выровнял мушку в целике на уровне груди, прикрытой только новенькой, еще не успевшей выцвести камуфлированной курткой и машинально отметил: "Без броника... Странно..."
Пацан на ступеньках загребал ногами, то ли пытаясь подняться, то ли отползти подальше от неминуемой, как ему казалось, смерти, готовой вырваться роем заостренного раскаленного железа из гипнотически черного глазка автоматного ствола, и срывающимся голосом, повторял как заклинание: "Свои, свои, мы свои... Товарищ майор, мы свои, свои... Мы свои..."
- Ты откуда здесь взялся, "свой"? - недружелюбно поинтересовался майор. - Да не мельтеши, сиди спокойно! - ослабил он давление указательного пальца, уже было выбравшего свободный ход спускового крючка.
Совсем зеленый лейтёха, судя по звездочкам защитного цвета на погонах, всё ещё не решаясь изменить неловкую позу, торопясь и сбиваясь, с явным облегчением затараторил:
- Саперы мы, инженерную разведку проводим.
- А сюда вас, какого хрена занесло? Лезете в чужую зону ответственности без предупреждения. Вы совсем идиоты, или как? Да еще и палить начали. Будь мы чуток понервнее положили бы вас сейчас, и фамилий не спросили.
- Да мы это... по пути сюда заскочили, - лейтенант заметно успокоился. - Говорят, здесь собаки бездомные часто кучкуются. А мы без свежего мяса второй месяц загораем...
Майор опустил ствол, покачал головой, плюнул в сердцах:
- Охотнички... Мяса им захотелось... Было бы из вас сейчас мясо. Я ж из тебя чуть решето не сделал, дурак, - и майор длинно, витиевато выматерился.
Парнишка на ступеньках застыл, мелово побледнел. До него, наконец, дошло, по какому лезвию он только что прошел.
Сзади неслышно подкрался сержант.
- Ну, чего, Борисыч? Кто это?
- Да так, - майор махнул рукой, - придурки. На собак решили поохотиться, приключений себе на задницу поискать. Давай отбой, - и добавил уже для лейтенанта. - А ты чего расселся? Пошли, расскажу, где здесь баранина продается! Или вы всё же собачатину предпочитаете?
18.223.107.149
Введите логин и пароль, убедитесь, что пароль вводится в нужной языковой раскладке и регистре.
Быстрый вход/регистрация, используя профиль в:
И опять приходится объяснять, что рассказы про войну бывают разные. Хотя, безусловно, в этом жанре давно уже нарисовались некие обкатанные схемы, по которым строится сюжет. И уйти от них способен только человек, сам побывавший на войне. В крайнем случае – много и не официально общавшийся с участниками боевых действий. На мой взгляд, мы имеем дело именно с такой попыткой. Несовершенной, не свободной от некоторых красивостей, но убедительной. В нём и войны-то никакой вроде бы нет, зато есть жизнь на войне. И солдаты здесь – не совершенные и безотказные машины для убийства, а живые люди, способные порой совершать даже глупые поступки. От усталости, или с голодухи, или просто потому, что ещё не поняли, что здесь ошибок не прощают. Не поверить в такую войну может лишь самый отчаянный скептик.
Кое-какие моменты, правда, кажутся мне, человеку глубоко штатскому, странными и сомнительными. Зачем минировать развалины дома, находящегося в ста шагах от базы? Почему майор взял с собой так мало людей? Разумеется, у автора есть ответы на эти вопросы, но лучше бы он как-то намекнул прямо в тексте.
Ещё мне не очень понравилась концовка. Наверное, майор имеет полное право насмехаться над незадачливыми охотниками. И, в конце концов, он же пообещал показать место, где можно разжиться мясом. Только остаётся вопрос, а есть ли у этого лейтёхи деньги? И нужны ли деньги продавцу? Вдруг опять придётся автоматами расплачиваться? А может, и платить не нужно, а просто попросить «по-хорошему»? И что будет, когда солдаты управятся с этим неожиданным подарком судьбы? Снабжение-то вряд ли улучшится. Положим, сами участники инцидента больше на рожон не полезут. А следующий призыв? Не начнётся ли всё сначала?
М-да, хороший рассказ не заканчивается на последней строчке. И в этом смысле, видимо, стоит принять финал таким, как он есть. Война-то ведь тоже ещё не закончилась. И закончится ли когда-нибудь?
Меня всегда забавляло, насколько рассказы про войну напоминают порнографию. Всегда уже в начале ясно, чем примерно закончится. В обоих случаях правдоподобность важнее извилистости сюжета, да и сюжет, прямо скажем, имеет ограниченное количество путей развития. Ну и подчеркнутая мускулинность главного героя, куда же без нее. И то и другое держит благодаря интересу животного свойства, ибо в одном случае речь идет о сексе, в другом об убийстве. И то и другое следует создавать исходя из блестящего знания предмета. А уж если подпустить психоаналитика к трактовке образов оружия и укрытия, то, право слово, различия и вовсе сведутся к чисто формальным моментам. Ну, то есть, немного по-разному устанавливаются возрастные ограничения. И еще, люди создающие порнографию не стесняются признавать природу зрительного интереса, их коллеги, пишущие про войну от ее упоминания нередко приходят в бешенство. К бешенству еще вернемся, а пока еще пару слов о сходствах и различиях.
Рассказ «Охотнички» очень неплохо читается в конкурсном контексте, однако есть одно «но». Что останется от порно-фильма, если убрать из него секс? Что останется от приведенного рассказа, если исключить военный антураж? Обознатушки-перепрятушки, ага. Немного, положа руку на сердце, останется. А возвращаясь к бешенству, это момент во многом принципиальный и мировоззренческий. Просто потому, что в какой-то момент в любом случае придется взглянуть в глаза внутреннему порнографу – а уж что с ним делать дальше, убить или полюбить, исключительно внутренняя проблема автора. Мне с ней не совладать. Большая часть сказанного относится далеко не только к автору «Охотничков».
Имеет право!
Часто, очень часто сегодня можно встретить рассказ на военную тематику. Что это? Дань моде? Спекуляция на светлых чувствах? Отнюдь… Это наша с вами история, это тот реальный мир, где мы живем. Афганская, Чеченская Первая и Вторая, недавно Грузинская, хоть и скоротечная, но…
Литература же — это отражение настоящей жизни, пусть зачастую кривое, пусть зачастую и мутное, но всего лишь отражение, а не наоборот. Почему никто не говорит, что после Великой Отечественной Войны многие писатели говорили о Ней. Но раз ныне это пОшло, давайте, как в свое время, светлые и хорошие воины Рейхстага сжигали вредные книги, сожжем труды Василия Быкова, Юрия Нагибина, Валентина Распутина (перечислять фамилии не на одну страницу хватит. Обязательно сжечь автора вот этих строк: “Как первую любовь я помню и первого убитого врага”). На этом не остановимся, пойдем дальше — Толстого, Лермонтова — всех в огонь!… Я говорю про наших писателей.
Забугорные, если пишут о войне, то сразу возникают другие разговоры в той же снобистской среде. Надо же, ты смотри, какой умище, какая сила слов, как он отписал. А читали ли вы этих авторов на их родном языке? И не задыхаясь от важности достижения себя любезного, а вдумчиво, анализируя каждое слово, каждую букву?
Что и говорить об умении мыслить, если мы всю жизнь заглядывали в рот французам, немцам, американцам, одним словом, — иностранцам. Непонятно и здорово. И хаяли на чем свет стоит своих. Особенно живущих с нами в одну эпоху. Примерчик один, попса на ином языке, те же самые дурацкие словеса, те же самые нелепые фразы, а как многозначительно звучат. Беда просто.
Нет, я не сравниваю рассказ «Охотнички» с работами великих Мастеров (без желтых лычек), я говорю, что он имеет право на существование без полупрезрительных — “пошло”, без злорадного шепотка, без всяких там разговоров. Потому что война, пусть она и поганая, пусть грязная, пусть кровавая, пусть и никому ненужная, но она рядом. И да, великое везение, если чья-то семья не столкнулась с ней. Но, в целом это ведь не ваш плюс, это недоработка политиков, военкоматов, милиционеров. Так давайте будем молчать! Давайте уподобимся страусам? Есть такое желание? Как в детстве — забраться под одеяло, и все злые дядьки из шкафов сразу исчезнут. Ля-по-та!
Так получилось военная проза и поэзия — целый культурный пласт. Это вечная тема. Как любовь. Да, я не ошибся в терминологии.
Мы же видя очередное произведение — кривим нос. Как сказал мой хороший знакомый, побывавший в разных мясорубках: “Да, в сети подобного горы. Но и нас десятки тысяч”.
Впрочем, о чем я? Можно ли достучаться до небес? А те поближе будут, чем наши критики. Достаточно вспомнить, как легко и непринужденно у большинства сегодняшних знатоков и борцов за мастерство пишущих с губ срываются словеса: “лох”, “лечишь” и пр. Так что нечего на Марью пенять… Вот и выходит по всему: старый ворон, мимо не каркнет.
Вспомним, как пишется любой рассказ? Берется произошедший случай с автором, с его знакомым или возникает из байки, бывает дарится (Гоголь и Пушкин). Это навскидку, способов море. Нигде (но с нашими литераторами и такое возможно, пусть у каждого из них сто классов высшего образования и пять корочек из СП и СЖ разных сайтов) повторюсь, нигде, не написано, что рассказ про войну не имеет права на жизнь, более того, в рамках конкурса нет правила ограничивающего тематику. Пошло? А про любовь?
О манере
Нет смысла пересказывать сюжетную линию рассматриваемого мной произведения. Кто захочет — прочтет. Он глотается гораздо легче, чем мои закорюки. Рассказ — один из сильнейших в данном конкурсе. Конечно, на мой взгляд, — дилетантский.
Почему? Во-первых, он прост. Да, очень прост. Настолько, что, несмотря на отсутствие фокального персонажа, писателю прощаешь жаргонизмы в авторской речи, в ином случае, то есть, убирая их, рассказ теряет больше, чем приобретает. Атмосфера исчезает… Поэтому в данном случае выражения: “Картина в хлам размолоченных артиллерией многоэтажных знаний через дорогу навевала глухую тоску” — создают нужный колорит. По законам больших и мудрых бородатых дядей, подобные действия недопустимы. Так как, все это имеет право жить только в речи литературных героев. Но, а если все произведение в кавычки поставить? Съели? Гипотетически добавить несколько слов: “Что я сейчас расскажу… Не поверите”. Можно так поступать? А почему нет? “В творчестве все правила ни хороши, ни плохи - важен результат, - говорил Экзюпери. Результат есть. Вопросов тут не должно возникнуть. А если даже так — классика, особенно современная, расскажет больше, чем я.
Всегда первая фраза — почти половина произведения. Она дается трудно, очень трудно. Не раз и не два об этом говорил Горький начинающим литераторам. А, что в “Охотничках”:“В одиннадцать утра солнце печет как летом, и плевать ему, что всего-то начало апреля и в средней полосе еще вполне может пробросить снежком”
Как просто, и какое получилось солнце с человеческим лицом. Этакое наплевательское энергичное солнце, и сразу раз, тоже размяк, как летом на пляже очутился. Настроение!
А таких фраз здесь, характерных, ярких — хоть отбавляй. Пожалуйста, не рыская по тексту, мучительно и кропотливо не просеивая шелуху. Сразу. “разлепил веки, широко, с хрустом челюстей, зевнул” “с омерзительно теплой минералкой” — есть картинка перед глазами? Ощущения? Нет, значит и здесь не будет: “вязкий одичавший голос ее был режуще остр”. Разная весовая категория, и ежу понятно, но начинается все с малого.
Слышу, слышу… Речевые штампы. Вот он бич нашего времени. А кто ввел правило, что их использовать вообще нельзя? Так и “шел дождь” — можно назвать избитым выражением. В меру все можно. Хотя прополоть их, если у автора желание будет, легко. Да и не главное это. А вот что за бутылочкой водки такой хороший рассказчик ой как необходим — истина. И кто сказал, что писать нужно иначе? Кто сказал, что нужно надумывать, нагромождать, эстэтствуя до эстступления, обязательно купаться в роскоши всевозможных словес, которые, по сути, не нужны?
К примеру, Татьяна Толстая — стиль (в высшем понимании этого слова) безупречен, изящество видно в каждом предложении, но в итоге на главный-то вопрос: “Зачем такой огород городить, описывая банальщину?” — ответа не находишь. Потому что автор любуется собой, красуется, как он может плести. Вполне возможно она хотела сказать что-то важное, но в итоге, запутавшись в вычурной вязи, позабыла главное. И вот Астафьев: “Коляша уже прошел одну комиссию и скрыл от нее, что правая нога у него ломаная, что он малость прихрамывает, да при той комиссии, будь он
хоть на протезе, и то оказался бы годен к битве. Но тут, на второй комиссии,
он смекнул неладное и сказал врачу, который ему показался главным, что он
хромает”. Вензелей нет, даже кое-кто ткнет носом, мол, а у писателя-то тавтология. Однако все мы знаем, что здесь его интересовала точность. И плевал он, как солнце, что так по всем литературным понятиям поступать нельзя.
В “Охотничках” каждая фраза — грубый шов. На взгляд, конечно же, многих, особенно, швей-мотористок и вышивальщиц — портят такие стежки вид брюк. Но задача их — держать. Они и держит. Так держит, что уже к концу второго абзаца веришь писателю. Безоговорочно! Можете так? По мне это искусство. Слова, используемые автором, известны многим. Сделать так же могут единицы.
Вообще, рассказ на фоне большинства — динамичен, сбалансирован. Кажется, присутствует небольшая затянутость в повествовании, перекрестишься, в ней тоже свой шарм. Она помогает перенестись в ту атмосферу, пожить той жизнью, что и литературные герои. Значит и в этом писатель достиг главной цели — выдернуть читателя из его обыденности и перенести в своей мир. А уберешь пару-тройку “ненужных” предложений — вроде случай есть, а главного то и нет… Куцо получается.
Выходит, даже на примере этого рассказа, авторский стиль должен соответствовать главной задаче. Помогать нарисовать картинку перед разбирающим буковки. В зависимости от правильности выбранного средства ее четкость, яркость и объемность, будут меняться. Кто не верит, что писать можно в зависимости от обстоятельств по-разному и всеми стилями, к вашим услугам всегда Джойс с “Уиллисом”.
Да, еще многие предлагают литературную ценность описывать математическими формулами. Знаете, следует в данном случае поступить, как учитель литературы из “Сообщества мертвых поэтов”. Выдернуть такие страницы из ваших учебников, вот их стоит сжечь.
Вас понял....
Вас понял....
Вас понял....
Вас понял....
Вас понял....
Вас понял....
Вас понял....
Вас понял....
Вас понял....
Вас понял....
Nian Rotta
Вас понял....
Вас понял....
Вас понял....
Вас понял....
Вас понял....
Вас понял....
Вас понял....
Вас понял....
Вас понял....
Вас понял....
Уверенно, качественно, с настроением и своеобразным пафосом, с вполне уловимыми признаками современности, угадываемыми образами и моралью в конце. Весы сегодняшнего дня: сыто покушать – значит, выжить. Все остальное частности. На войне, как на войне. Должно быть все понятно: здесь белое – здесь черное. Можно – нельзя. А если хочется там, где нельзя – это смерть.
Эффектные образы – майор, лейтеха, сержант. Живые. И даже появляется хруст пыли на зубах, читая…