Let it be

Глава первая

Смерть Майкла была ожидаемой и неожиданной одновременно. В последние годы он здорово пил, но все равно это не причина, так вот в сорок девять лет умереть. О его смерти Житеневу сообщила бывшая жена Майкла Лена. Она достаточно спокойно, без надрыва рассказала, что Майкл пьяный (»отмечал на работе день своего рождения», — добавила она) заснул на остановке и умер от переохлаждения. В этом году январь был холоднее обычного.

Сергей новостью был ошарашен. Он был моложе Майкла ровно на три дня. Они с Майклом школьные друзья, и хотя в последнее время виделись редко, тем не менее, сохраняли очень теплые отношения.

— Похороны послезавтра, в Николо-Архангельском. Ты будешь? — спросила Лена.

— Обязательно, — ответил Житенев.

— Если, кого еще знаешь из общих знакомых, сообщи о его смерти.

— Попробую.

— Что случилось? — спросила его жена, увидев, как муж в растерянности вертел телефонную трубку.

— Кутузов умер.

— Да ты, что. Как это случилось?

Марина резко взмахнула руками и непроизвольно стукнула себя по бедрам.

— Какая разница как? Умер и все. Нет, больше Майкла.

Житенев положил трубку, и, больше ничего не сказав, ушел в другую комнату.

Он вдруг вспомнил, что так и не вернул Майклу триста долларов. Четыре года назад Сергей оказался в непростой финансовой ситуации. Ему тогда срочно требовалась приличная сумма денег.

Он собирал ее по друзьям и знакомым — кто сколько может. Долги всем вернул кроме Майкла. Правда, тот и сам не напоминал, а Житенев в суете забыл о долге. Сумма была не так невелика, чтобы держать ее в памяти.

На кладбище народу собралось немного — человек двадцать. Семья брата Майкла, Лена с сыном, сотрудники с работы, да еще несколько человек, чьи лица ему были смутно знакомы.

— Прими, мои соболезнования, — Житенев подошел к Елене и поцеловал ее в щеку.

— Спасибо, Сереж, что пришел.

— Какие благодарности? О чем ты? Это Павел? — повернулся он к стоящему рядом с ней молодому человеку.

— Да, это наш Паша.

— Очень, похож на Майкла, — заметил Житенев. — Давай, Паш знакомиться. Я — дядя Сережа. Столько лет дружил с твоим отцом, а тебя толком и не видел, — смущенно произнес Сергей и протянул руку молодому человеку.

— А почему вы отца Майклом называете? — спросил Павел, отвечая на рукопожатие.

Он все еще по привычке говорил об отце в настоящем времени.

— Твой отец обожал западный рок, поэтому мы и звали его английский манер — Миша-Майкл. Так это имя к нему и прилепилось. Мы даже не представляли, что его можно звать по-другому.

Сергей, здравствуй, — к Житеневу подошел мужчина. — Не помнишь. Я — Андрей. Батюшков.

— Андрей? Конечно, вспомнил, — приглядевшись к мужчине, обрадовался Житенев. — Конечно, помню. Твои родители жили за границей, и у тебя была классная коллекция «битлов».

Событие, случившееся даже за год до твоего рождения, кажется каким-то древним и далеким. Но собственная жизнь даже через тридцать-сорок лет вспоминается до самых малозначащих деталей. Кажется, что это было только вчера…

«В Днепродзержинске установлен бюст Л. И. Брежнева. Для коммунистов, сотен миллионов людей всех континентов имя товарища Л. И. Брежнева стало олицетворением непоколебимого ленинца, последовательного интернационалиста».

«В нынешнем году министр финансов Израиля Рабинович призвал соотечественников потуже затянуть пояса».

Было начало октября 1977 года. Житенев позвонил Майклу на работу.

— Привет, Майкл. Можно к тебе вечером подвалить?

— Приезжай, — ответил Майкл. — У меня, как раз, новые диски появились. И вобла тоже.

— Намек понял. Только я не один.

— С Ольгой, что ли?

— Да, нет. На днях с одной девицей познакомился. А податься, сам понимаешь, некуда.

— Что с тобой делать, привози, — картинно вздохнул Майкл.

Хотя Майкл жил в небольшой двухкомнатной квартире с родителями, у него всегда кто-то был в гостях.

Родители, если и были не рады постоянным нашествиям приятелей сына, внешне своего неудовольствия никогда не выказывали. Только иногда просили из-за двери:

— Ребята, потише, пожалуйста, а то соседи придут.

Они были очень милые и деликатные люди. Майкл характером был в своих родителей.

Он был безоговорочным авторитетом в рок-музыке. У него была лучшая коллекция дисков, которую он начал собирать еще в школе. Раз в месяц, подкопив денег, ездил на Калининский к «Мелодии», где собирались спекулянты и такие же меломаны как он сам. Каждый такая поездка — новый диск в коллекции. А стоили они огромных по тем временам денег. Майкл мог отказать себе в одежде, в еде. Житеневу тоже нравилась эта музыка, но не настолько. К тому же в семье не было принято копить деньги. «Лучше взять в долг, чем копить, — не раз слышал Сергей от матери. — Есть в накопительстве что-то унизительное».

Так как Майкл дисков никогда никому не давал из дома, Сергей с магнитофоном приезжал к нему.

С этой же целью к Майклу приходили и другие одноклассники. Со временем получилась дружная компания, в которой слушали музыку и почти по-взрослому пили портвейн.

Когда Майкл вернулся из армии, Житенев стал приходить к нему с девушками. Во-первых, удивить девушку музыкальными новинками, во-вторых, продолжить знакомство в интимной обстановке. А летом, когда родители Майкла жили на даче, можно было и заночевать с девушкой.

В каждый приход Сергей встречал у Майкла новых людей. Майкл был, в общем-то, замкнутым парнем, но музыка была тем звеном, которая связывала его с внешним миром. Кто-то приходил и уходил, а кто-то задерживался, входя в круг близких знакомых. Житенев считал себя другом Майкла, и дружбой этой очень гордился. И даже иногда испытывал что-то похожее на ревность, когда видел чьи-нибудь попытки занять его место возле Майкла.

Майкла любили все. Может быть, и потому, что он никогда не стремился быть первым. В этом плане ему не надо ничего доказывать. После армии устроился в ЦК КПСС рабочим (помог брат, который работал там шофером) и даже не помышлял о поступлении в институт. Ему было это не нужно. Работа для него — это зарплата, на которую он покупал диски и книги. Майкл на удивление очень много читал. В ЦК же можно было приобрести практически любую книгу. Кстати, диски тоже. Так, что работа по всем параметрам его устраивала. К девушкам он был равнодушен. Или почти равнодушен. Девушке, чтобы пробить эту стену равнодушия, надо было очень постараться. Весь его мир заключался в музыке.

Люди собирались разные. Что удивительно, среди его знакомых были дети очень высокопоставленных родителей (сами дети были «ничто», но сколько «понтов), музыка всех уравнивала.

Житенев очень гордился тем, что допущен в этот круг избранных.

Со студенческих лет он все время вынужден был что-то доказывать. Доказывать, что он может учиться лучше всех, доказывать, что может обаять любую девушку, доказывать, что может пить и не пьянеть. Все время что-то доказывать. У Майкла же доказывать ничего не надо. Там была только музыка. И Майкл принимал его таким, какой он есть.

Пластинка для Майкла была чем-то вроде святыни, которую он никому не доверял. Никто не смел прикоснуться к пластике, а тем паче поставить ее на проигрыватель.

Позже, когда стал чаще напиваться, это мог сделать любой присутствующий. А тогда… Медленно и очень аккуратно доставал из конверта диск, зажимал ладонями ребра пластинки и внимательно ее осматривал. Нет ли на ней пыли или царапин. Затем протирал специальной щеточкой, и только после всех этих манипуляций ставил на проигрыватель. В комнате горел обычно только ночник. Каждый располагался там, где оставалось место — на диване, на полу с обязательным стаканом портвейна или пива. Водку почти не пили — мешала сосредоточиться на музыке. Житенев помнил до деталей, как в конце десятого класса слушали последний диск «битлз» «Let it be». Музыка настолько покорила Сергея, что они по пять-шесть раз переслушивали некоторые песни и неподдельно горевали, что такая великая группа распалась. Потом он поздней майской ночью шел домой и по дороге беспрестанно напевал: «Let it be, Let it be»…

С Катей Житенев познакомился в «историчке». Она тоже училась на историческом факультете, но только в МГУ. После третьей встречи в библиотеке, Сергей решил, что пора переходить к более решительным действиям, и поэтому пригласил ее к Майклу. Катя легко согласилась. Ей нравился Сергей, и она тоже любила музыку.

По дороге они купили бутылку портвейна «Агдам«, Катядобавила не хватавших Сергею семидесяти пяти копеек.

Отправляясь к Майклу, Житенев особенно и не рассчитывал в этот раз переспать с Катей. Наверняка у Майкла родители дома.

Просто хотелось провести время в теплой комнате, а не шляться по промозглым улицам. А заодно и провести разведку на предмет дальнейших перспектив с новой знакомой.

У Майкла тоже была бутылка портвейна. Это выяснилось, когда Сергей познакомил его с Катей.

— Майкл, давай ставь «Дипов», — по-хозяйски попросил Житенев.

Очень хотелось произвести впечатление на Катю.

Под первые аккорды «Childe in time» они выпили и погрузились в музыку в полутемной комнате.

Майкл, как обычно, полулежал на ковре, подперев голову рукой, а Житенев с Катей сидели на диване. После первого куплета песни он обнял ее за плечи. Девушка легко прижалась к нему. Когда же начался знаменитый диповский гитарный драйв, его рука уже оказалась под кофточкой у Кати.

«Жалко, что сегодня с ней ничего не получится, — с сожалением подумал Житенев (родители Майкла были дома). — Если только в ванной попробовать».

В дверь постучали. Сергей машинально отпрянул от Кати. В дверях стояла мама Майкла.

— Миша, к тебе пришли, — сказала она.

Мама всегда открывала входную дверь, так как из-за музыки звонок в комнате не был слышен.

В комнату вошел молодой человек.

— Андрюха, привет. Заходи, располагайся, — радостно и в то же время как-то суетливо приветствовал Майкл гостя. Это было не очень на него похоже. — Знакомься, это Сергей, Катя. А это Андрей.

У него такая классная коллекция дисков, Серег. Закачаешься, полный отпад.

Житенев понял причину такой суетливости Майкла. Андрей уверенно сел на ковер рядом с Майклом, что не понравилось Сергею. Одно только вызвало у него неприязнь к новому гостю.

Андрей был в джинсах «Супер Райфл», которые по спекулятивным ценам тянули на 200 рублей. Он уселся на ковер, рядом положил абсолютно новый полиэтиленовый пакет, на котором было написано «Мальборо». Иметь такой пакет было не менее престижно, чем носить «Супер Райфл». Это не только добавило неприязни к новому знакомому, но и подпортило настроение Житеневу. Сам он был в советских джинсах, которые в народе презрительно называли «техасы» и свитере, который связала бабушка. Единственное, что могло их связывать — Андрей также принес бутылку портвейна, которую он достал из кармана куртки. Сергей хорошо запомнил, что куртка пошита из вельвета.

— Предки прислали мне новый диск «Роллингов», — сказал Андрей, аккуратно доставая из пакета пластинку. — Мик классно поет, а у Ричардса такие соляки, полный улет.

Майкл благоговейно взял пластинку в руки и поднес ее к лицу.

— Классное оформление. Мы когда-нибудь научимся так свои диски оформлять?

— Никогда, — усмехнулся Андрей. — Я еще журнал принес. Там о Ричи Блэкморе статья и фото. Только я ничего не понял, по-немецки написано.

— Серега, по-немецки хорошо сечет, — сказал Майкл, — Переведи.

Житенев взял в руки журнал и сумел в общих чертах передать содержание статьи. Прошло тридцать лет, а он до сих пор помнит, что на фотографии гитарист был во всем черном, а публику в своем интервью назвал «полным дерьмом». Перевод всех удовлетворил.

— Ставим диск? — спросил Майкл Андрея.

— Конечно, только бы выпить не мешало бы.

— Серега, наливай, — скомандовал Майкл.

Житенев разлил портвейн по стаканам. Громко зазвучала музыка. Андрей с Майклом раскачивались на ковре в такт музыке. Сергей попытался обнять Катю, но она молча отодвинулась.

«Все понятно, — подумал Житенев, — Ей этот пижон понравился». Эта догадка не долго расстраивала его, так как он вскоре крепко напился.

Сергей проснулся от жажды. От выпитого сушило горло. Он открыл глаза. На ковре по-прежнему сидел Майкл и беззвучно подпевал Маккартни «Let it be, let it be».

— Я, что отрубился? — спросил Житенев.

— Вроде того.

— Давно.

— Да час назад.

— А где Катя? Андрей.

Житенев понял, что задал дурацкий вопрос. И так понятно, где.

— Они вместе ушли? — все-таки спросил он.

— Вместе, вместе. Ты, что переживаешь из-за этого.

— Уже нет. Выпить хочу.

— Винища больше нет.

— Мне водички просто. Все пересохло.

— Иди на кухню. Что-нибудь найдешь.

— Сколько времени? — спросил Житенев, вернувшись в комнату.

— Наверное, около одиннадцати.

Майкл отвечал нехотя, так как Житенев мешал слушать музыку.

— Останешься или домой пойдешь.

— Домой пойду. Мать ругаться будет.

— Тогда пока.

Но домой Житенев попал только под утро. То, что Катя так легко ушла с другим, все-таки его зацепило. По дороге он позвонил из автомата однокласснице, своей школьной любви и напросился в гости. Татьяна не отказала ему. Первая любовь не сразу забывается. Остаться у нее не составляло проблем, так как она жила только с отцом, который к вечеру обычно бывал пьян. Мать умерла в далеком детстве. Ночь с Татьяной как-то смягчила Житеневу горечь обиды на предательство Кати. Больше таких ситуаций Сергей в своей жизни не допускал, поэтому с Татьяной больше никогда не виделся, а на встречи выпускников он не ходил.

С поминок они вышли вместе с Батюшковым.

— Тебя подвезти? — спросил Батюшкова.

— Я на машине.

— Не боишься поддатый ездить?

— А ты?

— Я аккуратно езжу.

— Я тоже.

Здесь Житенев солгал, так как несколько раз попадался по пьяному делу. Приходилось платить немалые деньги, чтобы откупиться от гаишников. Может быть, Батюшков тоже лгал.

— Тогда разбегаемся. Жаль, что при таких обстоятельствах встретились. А так рад был тебя видеть.

Слова Батюшкова прозвучали тепло и искренне.

— Я тоже был рад повидаться.

— Может, как-нибудь встретимся?

— Может быть.

У Житенева не было желания продолжать знакомство с Батюшковым. Оказывается, та юношеская обида так и не забылась.

— Телефонами мы с тобой обменялись. Так что при желании можем созвониться, — сказал Батюшков.

— Созвонимся, — эхом ответил Житенев.

Житенев благополучно доехал до дома. Додон и Найда узнали машину и радостным лаем встретили хозяина. Уже несколько лет Житенев жил в собственном доме. Дела шли хорошо. Квартиру в Москве оставил старшей дочери, а в доме жили с женой и сыном.

— Кушать будешь? — спросила Марина, когда Сергей вошел в дом.

— Да, пожалуй, нет. Если только кофейку выпью.

— Много народу на похоронах было?

— Человек двадцать. Я там знаешь, кого встретил?

— Кого?

— Батюшкова Андрея. Помнишь такого?

— Фамилия знакомая. Но четко не припоминаю.

— В молодости мы пару раз с тобой у Майкла встречались. Такой пижонистый парень. Во все западное был упакован.

— Так что-то смутно припоминаю. Лена-то как?

— Да, нормально. Что ей. Они уже лет пять вместе не живут. Сын у них Павел, очень на Майкла похож.

Глава вторая

Марина солгала мужу, что «смутно припоминает» Батюшкова. Уже два года она была его любовницей.

— Марина?

— Да.

— Не узнаешь меня?

В трубке послышался смех.

— Нет, — неуверенно с сомнением в голосе ответила Марина, — Не узнаю. Вы кто?

— Помнишь, был такой у тебя знакомый Батюшков? Андрей?

Здравствуй Андрей. Теперь я тебя узнала.

— Что сильно изменился?

— Телефонный разговор не лучший способ узнать, изменился человек или нет. Хотя, исходя из того, сколько прошло времени, предполагаю, что изменился. А что ты вдруг нам решил позвонить?

Марина специально произнесла «нам», чтобы проверить свою догадку.

— Не нам, а тебе, — угадал Батюшков. — У меня случилось какое-то ностальгическое настроение. Возраст, наверное. Решил покопаться в своих старых бумагах. Понимаешь, даже простенькая записка, но написанная двадцать лет назад приобретает особое значение, даже ценность для меня. Вот попалась на глаза старая записная книжка, а в ней твой телефон.

— Но у нас уже давно другой телефон.

— Найти новый номер это уже вопрос техники. Главное, натолкнуться на то, что тебя заставит ностальгировать. Найти то самое воспоминание.

— И что же ты вспомнил?

— Вспомнил, что была у меня очень хорошая знакомая Марина Житенева.

26 июля 1980 года.

«Я счастлив, что Олимпийские игры в Москве прошли столь успешно. Они были просто великолепно организованы».

«И, когда автобус с гробом отъехал от театра, люди махали вслед автобусу руками, цветами. А мальчишки выпустили голубей. Кто-то в толпе сказал: «Кусочек свободной России умер». Писатель Юрий Трифонов скажет Любимову: «Как умирать после Высоцкого».

Марину с Сергеем, Майкл пригласил к себе на дачу. Родители Майкла на выходные вернулись в Москву, и появилась возможность хорошо провести время на природе. Компания собиралась человек восемь. Заранее распределили, что и сколько должны с собой привезти еды и выпивки. Ехать договорились в пятницу вечером.

Но в четверг Сергей сказал жене, что не сможет поехать.

— Марин, я не смогу поехать. Позвонил отец Попова и предложил билет на финал по баскетболу. Наши с югославами будут играть. Я не мог отказаться. Когда я еще финал Олимпиады увижу?

— А как же я все продукты одна до электрички дотащу?

Только это обстоятельство расстроило Марину. Ей очень хотелось уехать из Москвы. «Даже хорошо, что он не едет, — подумала она, — не буду видеть, как он опять напьется.

— Я тебя провожу, а с вокзала сразу поеду на игру.

Житенев почти не солгал жене. Он действительно собирался на баскетбол. Только билет на игру достал не отец ученика, а бывшая ученица. У Сергея с ней уже второй месяц по восходящей развивался роман.

Площадь трех вокзалов была практически безлюдна, только милиционеры в некотором недоумении фланировали по улицам. Непонятно, кого теперь надо ловить. Такой пейзаж приятно радовал глаза москвичей. Власти город перед Олимпиадой основательно почистили, отправив на 101 километр нежелательные элементы, включая академика Сахарова, и закрыв временно въезд в Москву «дорогим гостям столицы».

На платформе уже собралась вся компания: Майкл, Батюшков и еще несколько парней и девушек, с которыми Житенев был шапочно знаком.

— Нас на бабу променял, — вместо приветствия не очень удачно пошутил Кутузов.

— Если бы на бабу, — притворно вздохнул Житенев. — Иду поддерживать престиж нашей великой страны.

— Я пошутил. Наверное, будет очень интересно. Все-таки, финал. Когда еще такое увидишь. И «Фанту» на халяву попьешь.

Майкл был равнодушен к спорту, но реальная «Фанта», которую все они в лучшем случае видели только на фото в западном журнале, была событием экстраординарным.

— Ладно, Мариш, пока. Будь паинькой, не напивайся. В воскресенье жду тебя с праздничным ужином.

Житенев чмокнул жену в щеку.

— Всем пока.

Сергей развернулся и быстрым шагом направился к метро.

Ксюша уже ждала Житенева на выходе из метро. Она училась в классе, который стал первым выпуском учителя Сергея Николаевича. Многим девочкам в классе нравился молодой учитель истории. И Ксюша не была исключением. На выпускном вечере она, возбужденная от бокала шампанского и предчувствия другой жизни, в укромном уголке целовалась с Житеневым. Сергей был изрядно пьян. Для него это был очередной досадный эпизод, связанный с пьянством и который почти забылся на следующий день или через день.

Почти через год весенним вечером они столкнулись на улице.

— Ой, здравствуйте Сергей Николаевич. Вы меня помните?

— Конечно, помню. Ксения Забелина, третья парта у окна. Чем занимаешься?

Житенев гордился своей зрительной памятью.

— Учусь в МИСИ.

— Строителем будешь?

— Что-то вроде того, — хихикнула Ксюша.

Это случайная встреча произошла недалеко от дома Кутузова. Сергей направлялся к другу, чтобы выпить и послушать музыку. Неожиданно вспомнился тот досадный эпизод на выпускном вечере. Он посмотрел на симпатичное лицо своей бывшей ученицы, на ее ладную фигурку. «А почему бы и нет?», — подумал он.

— Ты не спешишь? — спросил Сергей девушку.

— Нет.

В ее «нет» было столько готовности, что Житенев уже безо всякого вступления предложил:

— Тогда пойдем со мной в гости, к моему другу. Здесь недалеко. Замечательную музыку послушаем.

— Пойдем.

Родители Майкла уже открыли дачный сезон, поэтому уединиться с Ксюшей в другой комнате не составило проблем. Майклу с классной музыкой и портвейном было хорошо и в одиночестве. И был даже рад, что друг со своей новой знакомой оставили его одного.

Как час назад девушка с готовностью сказала Сергею «нет», так в чужой квартире она с той же готовностью отдалась ему. Житенев стал ее первым мужчиной. Это обстоятельство почему-то его тронуло. И он продолжил нечастые встречи с Ксюшей. Они могли встречаться только у Кутузова, поэтому периодичность встреч зависела от Майкла.

— Давно ждешь? — спросил Житенев и нежно поцеловал Ксюшу. Удивительно, но за эти два месяца искренне привязался к девушке. Эта привязанность была окутана романтическим флером.

— Нет, минут пять, как подошла.

— Тогда пошли.

Сходу влились в поток людей, направляющихся, как и они на матч. В фойе «Олимпийского» отстояли небольшую очередь за «Фантой». Если бы не Олимпиада, когда бы еще удалось попробовать этот чудный напиток. Житенев пил его уже третий раз в жизни.

— Ну, что пошли на трибуны? — спросил Житенев, когда заветные стаканы с «Фантой» оказались в руках.

— А с ней можно туда?

— Наверное, можно. Видишь, все со стаканами на трибуны поднимаются.

Житенев не был болельщиком, но финал олимпиады, это не просто игра, а приобщение к историческому событию. В эти две недели Олимпиады можно прожить не как обычно. Бродить по пустынным улицам, покупать колбасу и сыр без очереди. Или вот, как сейчас, подняться с бумажным стаканом, на котором выведено «Фанта», на трибуну. Когда еще выпадет такая возможность. Не использовать ее было бы глупостью. Игра выдалась напряженной и интересной. Сергей даже не подозревал, что будет восхищенно кричать, вскакивать с кресла, расстраиваться от неудачных бросков, целовать и обнимать Ксению после каждой успешной комбинации. Он ощущал единение со всей болельщицкой массой. Он, может быть, первый и последний раз в своей жизни радовался и огорчался за эту державу. В эти сорок минут чистого игрового времени он был патриотом. В дополнительное время все-таки советская сборная проиграла. После окончания игры, как и большинство болельщиков, Сергей несколько минут сидел в молчаливом оцепенении.

Также молча шли к метро.

— Ты, что Сереж, действительно так расстроился? — удивленно спросила Ксения, когда они встали на ступеньки эскалатора.

— Представляешь, расстроился. Сам себе удивляюсь. Что особенного произошло? Одна команда проиграла другой команде. Делов-то. Думаю, что это временное помрачение. Дальше действуем по плану? — сменил тему Житенев.

— Если ты не передумал, конечно.

Ксения прижалась к Сергею. По плану — ехать ночевать к Житеневу. Это планировалось независимо от исхода матча. В его доме еще никогда не ночевала чужая женщина.

Марина весь вечер чувствовала к себе внимание Батюшкова — то вина нальет, то сигарету прикурит.

Да, и вообще, как-то странно он на нее смотрел. Это фактически вторая или третья их встреча. Марина понимала, что нравится ему. Это ей льстило. Поэтому принимала и более откровенные ухаживания Андрея. Она много выпила и была пьяна, но приятно пьяна. Свежий воздух, вино, шашлык и хорошая компания. Что еще нужно для приятного опьянения. И это внимание Батюшкова, которое будоражило и возбуждало ее.

Марина, Майкл и Батюшков сидели на улице за домом у тлеющего костра. Остальная компания, уставшая от вина и танцев, спала в доме. Марина давно так много не танцевала. Все танцы прошли под «Машину времени» (под «битлз» считалось танцевать неприличным)‥ У Батюшкова оказалось много очень приличного качества записей группы. Андрей беспрестанно приглашал Марину на танцы. Марине нравилось, как он танцевал — ритмично и пластично.

«Все очень просто. Сказки обман. Солнечный остров скрылся в туман». Андрей вплотную притянул к себе Марину. Она легко подалась. Это было очень возбуждающе. Он осторожно поцеловал ее в шею.

— Увидят, — прошептала она.

— Да, темень уже какая, — также шепотом ответил он.

Майкл сидел на раскладном стуле, подперев лицо руками. Он чувствовал, что мешает Марине с Батюшковым, но уходить не собирался. В такую замечательную ночь лучше у костра посидеть. Андрею очень хотелось остаться вдвоем с Мариной, но он не мог даже намекнуть Майклу об этом. Любому другому сказал бы, но только не Майклу. Перед Майклом было стыдно совершать не самые нравственные поступки. К тому же муж Марины друг Майкла.

Марина понимала создавшуюся ситуацию. Ей даже было забавно наблюдать, как Батюшков выкрутится. Что он выкрутится, она не сомневалась. Ей очень хотелось, чтобы он выкрутился. «Чем интересно мой Житенев занимается? — неожиданно вспомнила она о муже. — К бабе очередной поскакал?». Что это именно так Марина почти не сомневалась. За два года она, если и не примирилась с изменами мужа, но принимала их как данность. «Точно у какой-нибудь бабы». Уверенность в том, что это именно так, оправдывала и ее измену мужу. Она не сомневалась, что переспит сегодня с Батюшковым. Вопрос только где. Но это уже пусть Батюшков об этом думает. Марина даже не предполагала, что изменить мужу будет так легко. Даже будет интересно сравнить с Батюшкова с Житеневым.

— Майкл, мы с Мариной до реки прогуляемся, — нашел выход из ситуации Андрей. — Ты пойдешь с нами?

Майкл только хмыкнул. Ему было приятно такое уважительное отношение.

— Идите без меня. Я у костра посижу, побалдею с бутылкой.

— Марин, я за курткой сбегаю. У речки будет прохладно, — с видимым облегчением произнес Батюшков и пошел в дом. «Правильно, будет, что подстелить», — подумала Марина, а вслух спросила Майкла, когда Андрей ушел.

— Осуждаешь меня?

— За что?

— А ты не догадываешься, зачем мы с Андреем на речку пойдем? Изменю мужу, твоему другу.

— Марин, это твое решение. Ты не маленькая девочка, которая должна спрашивать разрешение. И это никак не связано с моей дружбой с Серегой. Не надо мешать все в одну кучу.

— Марин, что пошли, — сказал подошедший Андрей.

— Пошли.

Только выйдя за калитку, они тут же остановились и бросились целоваться. Отцеловавшись и отдышавшись, они взялись за руки и пошли к реке. Было так тихо, что явственно слышалось, как плещется рыба. Батюшков снял куртку, подумав, скинул рубашку и аккуратно положил на траву.

— Замерзнешь? — полутвердительно — полувопросительно сказала Марина, обняв Андрея за шею.

— Я надеюсь, что ты не дашь мне замерзнуть.

Он одной рукой взял ее за плечи, другой — за талию, стал прижимать к земле. Для страховки выставил ногу, чтобы избежать резкого падения. На Марине был спортивный костюм, что облегчило Батюшкову процедуру раздевания. Марина приподнялась, и Андрей одним движением стянул с нее трико вместе с трусиками.

Потом они сидели на траве и курили.

— У нас будет еще такая встреча? — поинтересовался Андрей.

— Такой встречи, нет, — Марина сделала ударение на первом слове.

— Разве нам с тобой было плохо? — не очень уверенно спросил Батюшков.

— Андрюш, все было хорошо, — Марина нежно поцеловала Баюшкова в щеку. — Но больше не надо. Я не хочу. Хорошо, когда вот так случайно на берегу реки почти в антисанитарных условиях один раз, — она усмехнулась. — Мне было хорошо. Правда, хорошо. Но на этом все. Я не уверена, что второй раз будет также хорошо. Не обижайся.

Марина бросила сигарету и решительно поднялась.

— Пойдем обратно. Надо хоть немного поспать.

— Пойдем.

Андрей был разочарован отказом Марины, но не расстроен. Он понимал, что происшедшее всего лишь случайное стечение обстоятельств. Батюшков даже имел смутное подозрение, что Марина поступила так в отместку своему мужу, а не из какой-то симпатии к нему. На его месте вполне мог оказаться другой человек. Например, Майкл. «Нет, Майкл, так бы не поступил», — решительно отмел он такой вариант.

Марина возвращалась домой. Она полудремала в электричке, прислонившись к окуну. Ее мысли вертелись вокруг вчерашней ночи. Как легко и просто все произошло. И никаких угрызений совести, нерешительности, стыда, о чем пишут в книгах, она не почувствовала. Вдруг ее охватил страх от неожиданно пришедшей мысли — она могла вчера влететь, так как чуть ли не впервые в жизни не предохранялась. Ведь все-таки близость с Батюшковым была почти спонтанной. Как она сразу об этом не подумала. Весь оставшийся путь до дома, она думала только об этом. Уже подойдя к дому, остановилась перед дверью в подъезде в растерянности. Что же делать, если худшие опасения подтвердятся? Она уже кляла себя за то, что переспала с Батюшковым

Житенев с Ксенией быстро прошмыгнули в подъезд. Он не хотел, чтобы его видели. Он не очень боится, но к чему лишние разговоры и подозрения.

— Проходи.

Тем не менее, Сергей буквально втолкнул Ксению в квартиру. Он уже примерно представлял, как пройдет вечер и ночь. Сначала обязательно выпьют. Две бутылки портвейна были спрятаны на кухне. Потом обязательно потанцуют. Во время танца начнет ее раздевать, и прямо в ходе танца он Ксению поимеет. Затем опять выпьют и перейдут в спальню. А там уже и начнется главная оргия. Он не очень представлял, как должна выглядеть оргия, но уже несколько дней в деталях представлял этот вечер. Каждая деталь виделась ему зримо и выпукло, что здорово его возбуждало. В реальности все получилось совсем не так. Точнее, никак не получилось.

К Сергею вдруг пришел страх того, что в любой момент может вернуться жена. Разумом он понимал, что такое практически исключено, но сердце учащенно колотилось не от близости женщины, а от страха. Вместо романтического распития вина в полумраке, он подряд выпил два стакана портвейна. Портвейн несколько приглушил страх. Во время танца он резко задрал у Ксении юбку и одним рывком спустил трусики, которые остались болтаться на щиколотках ног.

— Подожди, дай я их сниму, — сказала Ксения.

Давай, быстрее, — Житенев уже расстегнул ширинку и повернул девушку лицом к стене.- Давай.

Через минуту все позорно кончилось. Ксения выглядела ошеломленной и обиженной. Никогда с ней так по-свински не обращались (правда, и опыта у нее большого не было, но все равно). К Житеневу же вернулись страхи. У него было только одно желание — выпроводить Ксению из дома.

— Извини, что так получилось. Переволновался. Мне надо побыть одному. Я тебя провожу.

Сергей сделал попытку сгладить ситуацию. Он попытался обнять Ксению, но она резко вырвалась.

— Не надо извинений. Я пошла. Да, постарайся забыть мой телефон, чтобы больше не звонить.

— Ксения, извини, так получилось.

Житенев пытался оправдываться, но делал это скорее по обязанности, чем искренне. На самом деле он ждал только одного — когда за девушкой закроется дверь. Как только это произошло, он тут же испытал неимоверное облегчение. Гадкий, противный страх исчез. Сергей вернулся в свое обычное состояние. Он даже успел себе внушить, что ничего случилось, потому что ничего и не было. Не поехал с женой на дачу только потому, что ходил на баскетбол. Игра была замечательная. Вернулся домой. Завтра жена приедет с дачи. Он приготовит ужин, а потом немного секса с женой.

— Привет. Как отдохнула? — спросил Марину Житенев, когда она вошла в квартиру.

— Нормально, погода была замечательная. Только обратно тяжело было добираться. Электрички битком.

— А ты, как на баскетбол сходил?

— Отлично. Такая игра была. Наши, к сожалению, проиграли. В дополнительное время. Очень обидное поражение. Я так орал. Ты даже не представляешь, как я орал. Такая игра оказалась.

«Получается, что он действительно на игру ходил? — подумала Маша. — Значит, не соврал». Она была уверена, что Сергей лгал ей, когда говорил, что собирается на баскетбол.

— Я тут ужин приготовил. Почти праздничный. Давай раздевайся — умывайся. Будем красиво кушать. Ты не возражаешь?

Марина была ошеломлена. Никогда еще Сергей за их недолгую супружескую жизнь не предлагал и делал ничего подобного.

— Что с тобой случилось? Ты вроде никогда…

Что ж я не могу жене ужин приготовить. Я муж или не муж? — отшутился Сергей.

Дальше все прошло по вчерашнему плану. Только уже с женой. «С Ксенией, наверняка бы, получилось хуже, — невпопад подумал Сергей.

Марине тоже понравилось. Измотанная, но очень довольная она прошла в ванную. «Если забеременею, то все-таки от мужа. Он оказался лучше», — этот аргумент окончательно успокоил — «он оказался лучше».

Глава третья

Через неделю после похорон Житеневу позвонил Батюшков.

— Здравствуй, Сереж. Узнал.

— Конечно, Андрей.

— Я тебе хочу предложить встретиться. Если можешь, давай завтра. Майкла помянем. Как раз девять дней прошло. Ты как?

— Я не возражаю. Где и во сколько.

— Давай часиков в семь. В ресторане «Ливерпуль». Знаешь такой?

— Нет.

— На Ордынке.

Батюшков подробно объяснил, как найти ресторан.

— Понял?

— Надеюсь, что да.

— Тогда до встречи.

Житенев еще по названию догадался, что ресторан наверняка «битловский». Так оно и оказалось. В холле фотографии «четверки», а в полутемном зале негромко звучали их песни. Во всем остальном ничего особенного.

— Атмосферу, все-таки создает, — подумал Сергей.

— Сергей.

Это Батюшков, уже сидевший за столом позвал его. Сергей начал искать Андрея глазами, но в полумраке не мог разобрать, где же тот сидит.

— Сергей, заблудился что ли?

Батюшков тронул Житенева за рукав.

— Пойдем. Столик в глубине. Я всегда там сажусь.

— Часто бываешь, — спросил Сергей, когда они уже уселись за столик.

— Что в твоем понимании «часто»?

— Ну, раз в месяц.

— Тогда часто. Еще одна возможность Пола с Джоном послушать. Великие, все-таки, люди. Сам понимаешь, с годами ностальгия только усиливается.

— Понимаю. Я сам все чаще живу воспоминаниями. Каждый человек из того времени мне очень дорог. Хотя в те времена я мог его не любить или плохо знать. А сегодня чуть ли не самый дорогой человек.

— Как я, например?

— И, как ты тоже. Хотя бы потому, что был знаком с Майклом.

— Давай помянем Майкла. Пусть земля будет ему пухом, — предложил Батюшков.

Не чокаясь, они выпили.

— Странная вещь, — продолжил Сергей. — С Майклом в последние годы, честно говоря, мы не часто виделись. А вот он умер, и какая-то у меня пустота в жизни образовалась.

— Это пройдет. Через год ты забудешь, что у тебя и друг такой был. Если ты и при жизни о нем не часто вспоминал. Так всегда бывает.

— Не тебе судить об этом.

— Может быть и не мне. Только ты время нашел, чтобы у него денег занять. И не нашел, чтобы отдать. Он очень был в средствах стеснен. А тебе не отказал. Ты же друг. Майкл понимал, что такое настоящая дружба.

Батюшков проговорил все это спокойно, но в его словах слышалась откровенная издевка. Житенев не то, чтобы смутился, но Батюшков зацепил тему, которая былаь для Сергея болезненной. Ему действительно было безмерно стыдно за то, что, как он обошелся с Майклом.

— Ты меня только за этим пригласил? — Сергей сделал движение подняться.

— Сиди. Я должен был это сказать. Обязан. Иначе была бы недоговоренность. Все, к этой теме больше не возвращаемся.

— Мне стыдно на самом деле. Я понимаю, что Майклу деньги не верну живому. Поэтому уже решил, что оплачу памятник на его могиле. Я понимаю, что для него это слабое утешение. Но хотя бы, таким образом, верну долг.

Житенев говорил в свое оправдание очень искренне и эмоционально.

— Ладно, проехали, — перебил его Батюшков. — Давай еще раз помянем Майкла.

Он разлил водку.

— Если он видит, то думаю, что порадовался бы тому, что его именно в этом ресторане поминают. Любил он этих ребят, и выпить тоже любил.

— Уютно здесь, — сказал Житенев, оглядываясь вокруг.

— Я люблю здесь посидеть. Раз в неделю обязательно забегаю. Леннон как-то особенно кайфово звучит. Каким-то очень близким кажется, и живым.

Я тебя еще толком и не спросил, чем сейчас занимаешься?

Резко сменил тему Батюшков. Он, конечно, знал, чем занимается Сергей. Ему было интересно сравнить рассказы Марины и Житенева. Он любил всякие психологические штучки. Как люди об одном и том же рассказывают по-разному. Вопрос к Сергею из разряда этих штучек.

— У меня небольшая рекламная фирма. Не могу сказать, что круто, но меня вполне устраивает, — ответил Сергей.

— В школу не хочешь вернуться?

— Нет. И даже не из-за денег. Тут совсем другое. Мне кажется, что школа деградирует. Иногда, правда, появляется желание вернуться. Но тут же пропадает, когда вижу матерящихся с тупыми лицами и с пивом в руках подростков где-нибудь возле школы. Я понимаю, что есть и другие — умные, талантливые. Да и то, что Марина рассказывает, не вызывает желания возвращаться. В общем, моя школа в прошлом.

— Марина так и работает в школе?

Батюшков продолжал проделывать свои психологические штучки.

— Ей нравится. Да и привыкла уже. А ты сам где?

Житенев еще очень давно слышал от Майкла, что Батюшков работал в аппарате Думы.

— Я все больше по общественной работе, — уклонился от прямого ответа Андрей.

— Понятно.

— Что дальше не спрашиваешь? Тебе, что не любопытно, чем я конкретно занимаюсь?

— А что любопытничать? Захочешь, сам скажешь.

Житенева действительно не очень интересовало, чем сегодня занимается Батюшков. Сергей коллекционировал нужные знакомства. В его бизнесе без таких знакомств просто не выжить. Но от Батюшкова он не хотел никакой помощи. Он не может себе быть обязанным именно ему.

— Тоже верно. Не хочешь быть мне обязанным, — догадался Батюшков. — А зря. Я много чего могу. Но хозяин-барин. Давай тогда еще выпьем. За встречу.

Выпили. Закурили. Но Житенев чувствовал, что беседа все равно не складывается. Единственный способ ее оживить — еще выпить.

— Давай, что ли теперь за встречу выпьем, — предложил Житенев.

— От чего же не выпить за встречу, — согласился Батющков. — Потом еще за что-нибудь выпьем. Потом еще, и пойдет у нас с тобой задушевный разговор. Пойдет Серега, как думаешь?

— Думаю, что пойдет.

Разговор пошел. Они больше вспоминали. Но это были не те воспоминания, когда можно было воскликнуть: «А, ты помнишь?» Слишком мало этих общих воспоминаний. Только те встречи у Майкла, и, пожалуй, все. Житенев силился вспомнить какие-нибудь эпизоды без участия Майкла и не смог. Если бы не смерть Майкла, то они вряд ли, вообще бы в этой жизни, встретились. Как и Майкл, они любили «битлз». Даже через многие многие года они по-прежнему преданно и беззаветно любили эту музыку, которую оба считали великой. И, когда в ресторане тихо зазвучала мелодия «Let it be», они, не сговариваясь и нещадно коверкая английские слова, стали подпевать.

When I find myself in times of trouble

Mother Mary comes to me

Speaking words of wisdom, let it be.

And in my hour of darkness

She is standing right in front of me

Speaking words of wisdom, let it be.

Let it be, let it be.

Whisper words of wisdom, let it be.

«Центральный комитет КПСС… с глубокой скорбью извещают партию и весь советский народ, что 10 ноября в 8 час. 30 мин. утра скоропостижно скончался Генеральный секретарь, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев».

10 ноября 1982 года. Вся страна готовилась похоронить Леонида Ильича Брежнева. В этой готовности не было сожаления об умершем. Что теперь будет? И как пройдут похороны? Причем, второе даже волновало больше. Предвиделись роскошные похороны, которые страна не видела со времен смерти Сталина.

Директор собрал учителей прямо во время уроков. Уроков как таковых все равно не было. Школьникам включили телевизоры, по которым бесконечно повторялось «выдающийся деятель»… Дети хоть и не понимали всю значимость и тревожность момента, но, видя, как озабочены взрослые, сидели в классах притихшие.

— Товарищи, я не буду повторяться о нашей ответственности в эти траурные дни, — начал директор собрание. — Всем нам нужно теснее сплотиться. Из райкома пришла телефонограмма организовать в школе круглосуточное дежурство. Профкому составить график дежурства. Но сразу предупреждаю. За дежурство никаких отгулов.

Житенев взял себе ночное дежурство. Он уже не первый раз дежурил ночью. Всегда было очень весело. Приезжали Майкл, обязательно какие-нибудь девочки.

После собрания Сергей засобирался домой. Предупредить Марину — дома телефона не было. Перед выход позвонил Майклу.

— Привет. Ты сегодня ночью не занят?

— Привет. Я ночью никогда не занят. Или почти никогда. Я сплю по ночам.

— Майкл, когда в эту тяжелую минуту весь советский народ сплачивается вокруг родной коммунистической партии, мне этой ночью поручено бдить покой этого народа.

— Не балаболь. Понял. Дежуришь в школе?

— Дежурю. Приедешь?

— Приеду.

— Отлично. Возьми портвейна, «битлз» и позвони Лене с Любой. Сделаешь?

— Сделаю.

Лена и Люба — из прошлогоднего выпуска Житенева. Лене очень нравился Майкл, такой молчаливый, поэтому загадочный. Она, несмотря на юный возраст, панически боялась не выйти замуж.

Люба над этой проблемой не задумывалась, и встречалась с Житеневым по его первому зову.

Невинность Люба потеряла в утро выпускного вечера. Житенев знал, что нравится девушке. На уроках она не сводила с него глаз. На переменах подходила якобы выяснить, что у нее выходит за полугодие. Житенев склонялся над журналом, чтобы посмотреть ее оценки. Люба склонялась рядом так, чтобы головой коснуться головы, а грудью потереться о плечо. Сергею эти уловки были хорошо знакомы. Она не первая, кто, таким образом, «интересовалась». Житенева эти незатейливые уловки школьниц и смешили, и возбуждали. Но не более. Он хорошо запомнил слова директора при приеме на работу: «Ученицы наши — девки бедовые. Мой тебе совет и приказ: «Никаких амуров с ученицами. Даже самых невинных». Во-первых, ничего интересного. Во-вторых, можно и под статью залететь в случае скандала». Директор знал, что говорит. Он был женат на своей ученице. Сергей старался следовать этому совету-приказу неукоснительно. Он не без иронии переиначил « все после свадьбы» во «все после школы». Так было с Ксенией, так встречался с Настей. Также получилось с Любой.

На выпускном Люба, опьяненная новым статусом «выпускница» и двумя бокалами шампанского несколько раз приглашала Житенева на танец. Каждый раз она так к нему крепко прижималась, что Сергей просто не мог не отреагировать. Пару раз он прошелся рукой пониже спины и также пару погладил ее шею губами. От этих ответных ласк Люба только пыталась плотнее прижаться к нему. «Девочка или уже нет?», — подумал Житенев.

— Слушай, Люб, — сказал он вслух. — Не хочешь после выпускного в одно место поехать? Классная музыка будет.

— Поеду, — с полной готовностью ответила девочка.

— Путилкину с собой возьми. Мы к моему другу поедем.

Путилкина Лена была Любиной одноклассницей.

— Хорошо.

Дома Сергей посидел с дочкой, дав Марине часок отдохнуть. Потом постирал пеленки, подгузники, сбегал в магазин. Житенев обожал свою дочку. Это обожание к дочери было так огромно, что частичка его доставалось и жене. С Мариной Сергей был нежен и предупредителен, но не видел ничего зазорного в том, что периодически изменял ей. Он придерживался той философской мысли, что реальность нам дана в знаниях. «Раз Марина не знает о моих изменах, значит, их для нее нет», — подкреплял он личным примером свою философию. Правда, он вполне допускал, что и жена имеет право на измену. «Что я прощаю себе, должен прощать и другим», — это было его еще одним философским кредо.

— Что ты Сереж так рано сегодня? — спросила Марина мужа, когда тот собрался уходить. — Ночное дежурство в 12 начинается.

— Да меня Наталья Сергеевна просила пораньше сменить. Боится поздно возвращаться домой, — ответил Сергей.

Это было почти правдой. Сергей сам предложил учительнице пораньше сменить ее. Та, конечно, несказанно обрадовалась такому предложению.

Проводив Наталью Сергеевну до школьного выхода, Сергей поднялся в физкультурный зал. Еще днем он попросил ключи у физкультурника.

— Только не свинячить в тренерской, — предупредил физкультурник.

— Все будет в порядке, — заверил Сергей.

— Если будут нужны спальники, то они справа на антресолях.

— Понял. Найду.

В зале стояла гулкая тишина, которая так характерна для огромных пустых помещений. В тренерской Житенев выдвинул стол на середину, расставил стулья. Вынес в зал проигрыватель и аккуратно расставил колонки. С антресолей взял два спальника и отнес в свой кабинет. Аккуратно расстелил в проходе между партами и стеной. «Не двуспальная кровать, конечно, но вполне приемлемо», — с удовлетворением посмотрел Житенев на импровизированную постель.

Потом спустился вниз и стал ждать гостей. Включил телевизор, но через пять минут с отвращением выключил. Дикторы с экрана трагичным голосом зачитывали тексты соболезнований президентов и королей, генсеков и принцев.

«За… ли своим трауром, — выругался Житенев. Это не было проявлением бессердечного цинизма или проявлением антисоветизма. Как и всякому нормальному человеку ему хотелось разнообразия.

В одиннадцать ( точно по времени, как и договаривались) Житенев услышал легкий стук в дверь ( он предупредил Майкла громко не стучать). На пороге те, кого он ждал — Майкл с Любой и Леной.

— Привет, — коротко поздоровался Майкл.

— Сереж, здравствуй. Как здорово, что мы встретились.

Лена бросилась Сергея на шею не только от переизбытка чувств, но и от ощущения, что он так запросто своего учителя может называть Сережей. Люба сдержанно, сухо поздоровалась с Сергеем. «Обижается», — подумал он и сам чмокнул ее в щеку.

В тренерской Майкл выставил пять бутылок портвейна. Трепетно и бережно вынул из фирменного пакета диски и аккуратно положил на стол.

— Майкл, ты просто бог, — воскликнул Житенев, радостно потирая руки.

— Только не напейтесь. Слышишь, Майкл? — строго предупредила Лена.

Она явно примеривались на роль жены Майкла.

— Лена, не беспокойся. Все будет отлично. В случае чего мячи погоняем. Зал во-о какой!

Часа через полтора Житенев повел Любу в класс. Все прошло замечательно. Девочка явно была влюблена в Сергея. Когда они вернулись в зал, то увидели в полумраке Майкла с поднятыми вверх руками. Лены нигде не было видно. Чувствовалось, что Майкл изрядно пьян. Он даже не заметил их прихода. Пели «битлз», Майкл раскачивался в такт музыке и пел (он почти все песни «битлз» знал наизусть):

When I find myself in times of trouble

Mother Mary comes to me

Speaking words of wisdom, let it be.

And in my hour of darkness

She is standing right in front of me

Speaking words of wisdom, let it be.

Let it be, let it be.

Глава четвертая

Житенев отложил книгу. Не читалось. Сквозь чуть раздвинутые шторы, пробивался дневной свет и раздражал глаза. Не меньшее раздражение у него вызывали женские ноги, едва прикрытые одеялом. Женщина спала, забившись в дальний угол кровати. Сергей дернул ее резко за плечо. — Вставай. Уже двенадцать. Но она упорно не хотела просыпаться. Только повернула в его сторону голову, рот у нее был приоткрыт. Изо рта дурно пахло. Житенев встал и нетерпеливо рванул женщину за ногу.

— Ты что так? Больно ведь.

Женщина приподнялась и села в постели с недовольным лицом. — Вставай, давай. Тебе пора ехать. — Что ты меня гонишь. Жена ведь только завтра возвращается. Сам говорил, когда вчера приглашал меня. — А вот это тебя как раз и не касается. Кто и, когда приезжает. Я много чего говорю. У меня сегодня дела.

По его решительному виду она поняла, что пререкаться бесполезно. Душ, кофе, одежда. Через полчаса женщинка уже была в дверях. — Когда увидимся? — Я тебе позвоню. — Ладно, я побежала. Может быть, на электричку успею. Не звони. Я тебе сама позвоню. Сергей точно знал, что не успеет. Электрички в это время вообще не ходят. И все равно, ведь позвонит. Житенев в этом нисколько не сомневался. И прибежит к нему по первому зову. Житенев таких женщин не уважал, в глубине души, наверное, даже презирал. Это было скорее абстрактное презрение и неуважение. С Наташей, так звали женщину, ему было удобно и легко. Позвал-прогнал, Прогнал-прозвал. И так уже почти десять лет.

Со второго этажа, тяжело топая, спустились собаки: Додон и Найда. Они не любят, когда в доме чужие Житенев и сам не любил, когда в его доме чужие. Он никогда или почти никогда не приглашал женщин домой. Вчера он очень устал. Куда-то ехать не хотелось. Поэтому и пригласил. Марина на рождественские каникулы уехала развеяться за границу. Он отказался, сославшись, что не на кого будет оставить дом и собак. На самом деле можно было бы что-то придумать. Но не хотелось ни придумывать, ни уезжать из дома. Марина не настаивала. Ей хотелось побыть одной без мужа в чужой стране. Ей эта чужая родная Франция была нужнее, чем родной чужой муж.

Собаки от радости, что в доме не осталось чужих громко разлаялись и стали проситься на улицу.

Житенев открыл входную дверь, и они с визгом и лаем бросились наружу. От солнца, чистого снега, тишины и лая собак пришли покой и умиротворение. Сергей с умилением смотрел, как играют собаки, отслеживал каждое их движение. Они же с остервенением носились по снегу, стараясь увязнуть, как можно глубже. При этом не забывали посматривать в сторону хозяина. Житенев спустился с крыльца, и собаки тут же облапили его с двух сторон, ревниво следя за тем, чтобы кому-то из них не досталась большая порция ласки.

С собаками Сергей был справедлив и нежен. Это были самые красивые и лучшие дворняги на свете. Рыжий и мелкий Додон, выдававший себя за лайку, крупная и статная, почти овчарка Найда. Додона Сергей подобрал несколько лет назад замерзшим щенком около офиса, а Найду летом нашел в лесу. Собаки были крепкой семье, только более счастливой: Додон два раза в год брюхатил Найду, а если удавалось пролезть под забором, расслаблялся на стороне. Найда без него грустила и целыми днями сидела на крыльце, втягивая носом воздух: не идет ли любимый. Он же возвращался через три-четыре дня драный и виноватый, а в глазах сожаление о случившемся. Завидев его, она разражалась лаем, охая и ахая.

Он же молча уходил в свой угол и несколько дней спал, изредка вставая поесть. Зализав раны, он вновь становился крепким семьянином. Через два-три месяца находилась очередная дырка в заборе…

Марина не любила животных. Но умение терпеть смирило ее и с собаками. В доме раздался телефонный звонок. Житенев вернулся с улицы и взял трубку. — Слушаю вас. Сергей, привет. Как самочувствие?

Звонил Батюшков. После той встречи в ресторане «Ливерпуль они стали приятельствовать. Приятельство заключалось в редких походах в ресторан или в баню. Житенев ловил себя на мысли, что Андрей ему неприятен, но не мог отказать Баюшкову, когда тот его приглашал.

— Самочувствие неплохое. Коротаю время с собаками, — ответил он Батюшкову. — Значит, тебе с собаками лучше, чем с людьми?

— Значит, так.

. — Слушай, я сейчас к тебе приеду с одной классной телкой. Она, конечно, не собака -блядь, но что-то в ней есть. -Андрюш, ты знаешь я в душе еще романтик. За деньги с бабой — никогда. Почти мое жизненное кредо. И потом, проститутка в моем доме…

— Никогда не знал, что ты такая утонченная романтическая натура. Не бойся, твое кредо останется непорочным. Во-первых, все проплачено, а во-вторых, никакого секса … Она у меня уже второй день. Натрахался, как молодой бычок. Но дело не в этом. Это так к слову, чтобы ты не переживал за свои принципы. Есть одна идейка. Нужно большое помещение и паркет, а у меня нет ни того, ни другого. А у тебя есть. — Какая связь между паркетом и блядью? — не понял Житенев. — Приеду, все поймешь. Я выезжаю.

Батюшков повесил трубку. С Мариной он перестал встречаться. Не потому, что ему было стыдно перед Житеневым, а, потому, что надоела. При всей своей проницательности и догадливости, он никак не связывал дочь Житеневых с той летней встречей на даче Майкла.

Житенев вернулся в гостиную и решил немного прибраться к приезду гостей. Прибравшись в гостиной, Сергей вышел в холл — гордость дома: большой, около тридцати метров с шикарным паркетом. Полностью одна зеркальная стена и никакой мебели, только тумбочка, на которой стоит музыкальный центр и чуть поодаль сервировочный столик. Понимая, что уже ничего не изменить, и придется смириться с присутствием в доме посторонних, налил себе водки. Во дворе зашлись в лае собаки. Приехали. Пошел открывать дверь. -Сереж, привет.

Батюшков был как всегда напорист и жизнерадостен. — Здоров, заходите.

Вслед за ними в дом влетели собаки. В отличие от хозяина они даже не пытались изобразить радость от приезда гостей и недоброжелательно рычали.

— Да, кстати, это Наташа, — представил Батюшков свою спутницу. — Очень приятно, — ответил Житенев.

. Уже в доме внимательно, не скрывая своего любопытства, Сергей рассмотрел проститутку.»Ничего особенного, таких я трахал и бесплатно», — подвел он итоги осмотра. Блондинка, длинные волосы на прямой пробор, неяркие серо-голубые глаза. Возраст был трудно определим. Ей могло быть и двадцать, и тридцать лет. Фигура не фотомодели, но все, что надо округло и на месте. — Наташа, посиди пока в гостиной. Нам надо с Сергеем пошептаться, — сказал Батюшков, раздевшись. — Валяйте, мне по барабану.

Голос у девушки был низкий, но не противный. — Ну, как она тебе? — спросил Батюшков, когда они вышли из гостиной — Да, никак. Ты же знаешь, я с блядьми дело не имею, точнее с теми, кто хочет за это денег. — Ты об этом лучше жене рассказывай, ее порадуют твои нравственные устои.

— Андрей, если ты приехал поговорить о моем нравственном облике, то явно приехал не по тому адресу.

— Смотри, обидчивый какой. Не обижайся. Я сегодня в шутливом настроении. Был на днях у Майкла на кладбище. Молодец.

— Кто молодец? — не понял Житенев.

— Ты, конечно, — рассмеялся Андрей. — Не Майкл же. Он теперь навсегда молодец. Молодец, ты. Хороший памятник поставил.

— Откуда ты знаешь, что это я.

— А кто же еще. Ты, помнится мне, чуть ли не клялся, что памятник поставишь. Разве не так?

— Так.

— Мне Лена сказала, что памятник на твои деньги поставлен. Я, если честно не очень верил, что ты выполнишь обещание.

— Это почему же?

Разговор Житеневу все более становился неприятен. Была в Батюшкове одна гаденькая черта — унизить собеседника. Сергей уже не в первый раз замечал за ним такое.

— Так показалось. Надеюсь, ты теперь не должен Майклу?

— Не должен.

— Интересная, все-таки штука наша жизнь. Разве думал Майкл, давая тебе деньги, что вернутся они ему надгробным памятником. Я, что на кладбище приезжал. Годовщина была. Ты ездил?

— Собираюсь. Все дни в таком замоте был. Завтра, наверное, съезжу.

Житенев смутился. Он попросту забыл про годовщину.

— А ты спрашиваешь, почему я тебе про памятник не особо поверил. Я потом к Лене заехал. Денег оставил. Они вроде с Пашкой не в нужде живут, но лишними точно не будут. Знаешь, сколько дал денег?

— Я при выдаче денег не присутствовал, — съязвил Житенев.

— Понятно, в замоте был. Три штуки баксов дал. Подзаработал немного. Почему бы не поделиться.

Батюшкову очень хотелось выглядеть благороднее и щедрее Житенева. Пусть Майкл оттуда посмотрит, кто есть кто на самом деле.

— Ты мне приехал про аттракционы неслыханной щедрости рассказывать?

— Ни в коем разе. Это я так к слову. Девушку же привез не наши разговоры слушать. Это ты понимаешь, надеюсь.

— Понимаю. Только трахаться я с ней не буду.

— Тебе никто и не предлагает ее трахать. Мы устроим соревнование. — Это, какое еще соревнование? — удивился Житенев. — Сейчас расскажу. Пойдем в твой холл с зеркалами. Когда вошли в холл, Батюшков внимательно его осмотрел. Проехался по паркету и удовлетворенно заметил: — Вот то, что надо. Класс. — Что надо? Какой класс. Ты можешь объяснить, что задумал?

Житенев по-прежнему оставался в недоумении. — Паркет хороший. Самый раз для блядобола. — Для чего. Ну-ка, повтори еще раз. — Бля-до-бол.

Батюшков произнес четко и по слогам.

— Мы с тобой сейчас будем играть в блядобол. Причем на деньги. А она — Батюшков махнул головой в сторону гостиной, -будет нашим мячом или шайбой. Как тебе больше нравится. А теперь объясняю правила игры. Они просты и незатейливы, как наша жизнь. Мы устанавливаем три пары ворот на расстоянии двух метров друг от друга и шириной метр. Далее берем четыре глубокие и желательно небьющиеся тарелки. Надеюсь, что они у тебя есть.

Житенев кивнул головой.

— Ставим в них нашу блядь. Вот так.

Батюшков встал на четвереньки, показывая, как должно это выглядеть.

— Все шайба готова. Можно начинать игру. Побеждает тот, у которого шайба пройдет через все ворота. Усек?

Андрей поднялся с пола, отряхивая руки. — Да, конечно. И кто же тебя научил этой игре?

Житенев пребывал, если и не в замешательстве, то в изумлении точно. — Сам придумал. Пока только теоретически. Но практически проверим только сегодня. Так что мы в абсолютно равных условиях. Понимаешь, только трахаться , да еще и за деньги, мне показалось дорогим удовольствием. Ладно, готовь площадку, а я пойду за Шайбой.

Батюшков уже и новое имя придумал девушке — А она в курсе? — А зачем? — искренне удивился Батюшков. — Ей за этот день уже хорошо заплачено. Сексуальных излишеств, вроде как не предвидится. Да, кстати, от места броска до первых ворот должно быть около десяти метров. Ворота Житенев решил обозначить стопками книг. В свое время родители собрали хорошую библиотеку. Включил музыку и присел на пол в ожидании Батюшкова. Ждать пришлось недолго. Уже минут через десять появился Батюшков с Наташей. На девушке был только длинный махровый халат. «Вот она, какая наша Шайба. Все-таки, в Батюшкове есть что-то неординарное»- подумал Житенев.

Тут же у зеркальной стены пристроились Додон с Найдой. Любопытство оказалось сильнее неприязни к чужим. У них никогда не было таких игр. — Итак, дамы и господа. Открываем соревнования по блядоболу. Попрошу всех занять свои места, — по клоунски дурашливо объявил Батюшков.

— А ты давай скидывай халат, что стоишь, как заморенная. Бабки надо отрабатывать.

Он моментально превратился из дурашливого клоуна в бессердечного хозяина, умеющего хорошо считать свои деньги.

Девушка скинула халат. — И что теперь? — Руками и коленками вставай в тарелки. Поняла? — Это как?

В ее голосе проскользнуло недоумение.

— Вот так, — Батюшков встал на четвереньки. — Поняла?

— Поняла.

Она встала, как показал Батюшков. Зрелище получилось презабавное. Увидев ее отражение в зеркале с отвисшими грудями, Житеневу почему-то вспомнился классический отрывок из школьного сочинения: «Доярка доила корову, в реке отражалось наоборот». Батюшков критически осмотрел Шайбу. Осмотром остался довольным: — Нигде не жмет? И смотри, чтобы голова не перевешивала задницу. Сереж, мой первый пробный бросок. Не возражаешь? — обратился он к Житеневу. — Не возражаю. Начинай. Андрей положил обе руки на задницу девушки, потер ладонями и резко оттолкнул. Но вместо плавного движения по паркету, Шайба ткнулась головой об пол. Неожиданно к ней бросились собаки, приняв за очередную игрушку. Принюхавшись, стали лизать ее тело. Девушка в страхе молчала и боялась пошевелиться. — Техники броска пока не хватает. Да и она головой задницу перевесила, — все также по-клоунски заметил Батюшков.

— Ты, что там застыла в раскорячку. От собачьих ласк млеешь? Давай возвращайся на старт. Тарелки не забудь, — приказал он Шайбе. — Теперь Сереж, твоя очередь. Житенев дождался, пока девушка займет исходную позицию, выгнал собак из холла. Обтер ладони рук о брюки и симметрично положил на ягодицы. Шайба прошла через все ворота. — Есть. Попал.

Сергей победно вскинул руку. Он был азартным человеком.

Рано радуешься. Игра еще не начиналась. Условия такие — выигрывает тот, у кого шайба проходит через все ворота. — По сколько играем? — Для начала давай по тысяче.

Предложил Батюшков.

— Согласен. Без вопросов.

-Давай перед стартом примем на «грудь». За нашу и вашу победу. Они выпили. Кинули жребий, кому начинать первым. Первым выпало начинать Батюшкову.

— Давай «битлз» поставим, — предложил Сергей. — Постой, так не пойдет, — по-шутовски всполошился Батюшков, — а торжественное открытие соревнований. У тебя гимн есть? — Сейчас поищу. -

Батюшков точно знал, что такая запись где-то у него есть.

— Я только не уверен, что российский вариант.

— Какая разница. «Союз нерушимый» или «Россия священная». Хрен редьки не слаще. Автор — один и тот же гимнюк. Что найдешь, то найдешь.

— Нашел, — обрадовано сказал Житенев. — Советский.

Игра, придуманная Батюшковым , все больше увлекала его. — Отлично. Наливай еще, заводи гимн, будем торжественно открываться. Вставай, — обратился он к Шайбе, будешь участвовать в торжественном открытии соревнований. Во время Московской Олимпиады всех блядей из города высылали. Помнишь Сереж то замечательное лето?

Житенев лишь кивнул. А Батюшков продолжал паясничать.

— А ты у нас почетная участница соревнований, пока в качестве инвентаря, но все равно для таких, как ты, большая честь. Сереж, мы с тобой встаем вот здесь, напротив зеркальной стены. Ты встаешь между нами. Тарелками прикрываешь груди и причинное место. Будешь символизировать Родину-мать, у которой еще есть достойные сыновья. Сереж, не забудь во время гимна руку к груди прижать. Только смотри, грудь не перепутай.

Со стороны все происходящее выглядело ужасно нелепым. Голая баба с тарелками и два молодящихся мужика, непроизвольно принявших стойку «смирно». — Соревнования по блядоболу объявляются открытыми, — шутовским голосом объявил Батюшков. Зазвучал гимн. Боже! Исчезло ощущение нелепости ситуации. Даже девушка-Шайба прониклась торжественностью момента. На ее лице появилась какая-то осмысленность и сосредоточенность. А возможно, всего лишь боялась уронить тарелки. Но так хочется верить в лучшее. Наконец, мелодия закончилась.

— Все, начинаем, — объявил Батюшков. — Вставай в свои тарелки. И помни — сиськи параллельно полу. Сереж, еще по одной пропустим и начинаем. Снова выпили. Житенев поставил диск «битлз» и вышел на старт. Шайба была уже в исходной позиции. «Забавно, ее задница мне знакома больше, чем лицо, — подумалось Житеневу. — Надо было бы глазки пририсовать». Сергей, как штангист перед взятием веса, на мгновение замер, примерился и резко толкнул. Шайба легко попала в первые ворота, прокатилась через вторые и остановилась около третьих. — Попытка не засчитывается, — определил Батюшков. — Кати ее обратно. Сергей пошел за Шайбой, развернул ее и в два приема дотолкал до старта. Попытка Батюшкова была еще менее удачная: Шайба не докатилась даже до первых ворот. Вновь один на один с задницей Житенев. «Надо все-таки глаза нарисовать». В этой попытке он сбил штангу из книг. Батюшков прокатил шайбу только через первые ворота. Решили сделать перерыв. Пока они выпивали, девушка продолжала стоять в тарелках. Водка «зацепила» Житенева. — Давай ей глаза на жопе нарисуем. — Зачем? — Хочу видеть лицо. — Странные у тебя, однако, желания. Лицо на жопе. Но спорить не буду. Тебе видней, где у нее лицо. Неси фломастеры, сейчас изображу лицо.

Житенев принес фломастеры. — Какого цвета нарисовать глазки? — поинтересовался Андрей. — Зеленые, и с большими ресницами. — Хорошо.

Батюшков направился к девушке, опустился на коленки и принялся рисовать «лицо». Шайба никак не реагировала. Только в такт движению фломастера едва заметно шевелилась ее задница. Житенева это не возбуждало, хотелось только заглянуть ей в «лицо»

— Готово. Иди принимай работу, — поднялся с пола Андрей. Сергей подошел. На него глянула забавная рожица, которые в детстве часто рисовали на асфальте.

— Сойдет? — Вполне. Кати ее на старт. Моя очередь.

« Как же она все терпит. Интересно, сколько он ей заплатил?» Сергей положил руки на уже привычное место, приготовился толкнуть, как вдруг ему показалось, что глаза заморгали. «А вдруг они все видят? Видят все это скотство».

В итоге Житенев промазал, хотя Шайба скользила ходко. «Жопа меня сглазила». — сострил он про себя. Батюшков в этот раз оказался удачливее. Шайба прокатилась через все ворота. — Все, дружок, п… ц, я выиграл. Неси деньги.

Сергей сходил за деньгами. — Давай, еще сыграем, — предложил он. — Отыграться хочешь. Ну что ж, попробуй, Я не возражаю.

Житенев проиграл снова. С досады он пнул Шайбу ногой, да так сильно, что она соскочила с тарелок и ударилась лицом об пол. Она поднялась , рукой пощупала лицо, убедилась, что все цело. — Извини, не хотел. Я заплачу.

Сергей чувствовал себя виноватым. Он даже не подозревал, что так может относиться к женщине. — Конечно, заплатишь. Ее лицо даже оживилось. Житенев заметил, что все ее тело было потным и в грязных подтеках. В холле давно не убирались. — Еще играть будете? Или трахаться? -

— Сереж, ты что предпочтешь? -спросил Батюшков. — Девушка ставит нас перед выбором. — Еще сыграем. Житенев уже не сомневался, что проиграет. Так оно и вышло. Девушка еле дотащилась до первых ворот.

— Все, ваше время закончилась.

Показала Шайба на часы в холле. Она сказала это так буднично, словно речь идет об окончании рабочего дня. Хотя так оно и было. Это ее работа.

— Будете доплачивать или я уезжаю. Ты меня отвезешь или дашь денег на тачку? — спросила она Батюшкова.

— Сереж, решай. Мне она уже надоела. И потом завтра у меня тяжелый день. Житенев задумался. Что-то в голове у него уже выстраивалось. Водка делала его или злым, или сентиментальным. Он посмотрел на нее еще раз. «Точно ненавидит меня». — Я ее оставляю. Сколько берешь за ночь? -Девять . Только безо всяких закидонов. — Садомазохизма точно не будет. Все, договорились? — Договорились. — Сереж, что я слышу? Ты, что изменяешь своим принципам?

Искренне удивился Батюшков. Он хотел сказать еще что-то, но осекся. Что-то его остановила во взгляде Житенева. — Надо же внести в жизнь разнообразие. Не только же жене изменять. Попробую изменить принципам. Все, какое-то разнообразие.

— Дело твое. Я тогда поехал. Они еще выпили на «посошок», и Житенев проводил его до дверей, а собаки недоброжелательным лаем. Сергей про них совсем забыл. «Надо покормить. И девушку тоже».

Вернулся в холл, на Шайба сидела на полу, на ней был уже халат, а во рту сигарета. А рядом лежали собаки, уткнувшись ей в ноги. Завидя Житенева, вскочили, словно стыдясь своей минутной слабости. — Есть, хочешь?

Предложил Сергей. Ему было стыдно за свой поступок. Он даже не мог представить, что сможет так обойтись с женщиной. — Выпить не отказалась бы. — Что будешь пить? — Все равно, но только покрепче. Сергей налил ей коньяка. Она выпила, закусив бананом, который он услужливо почистил. Снова закурила. — Много куришь. — Не твое дело. Да, и деньги я беру вперед. Ты в курсе? — В курсе. Но я тебя трахать не собираюсь. У меня принцип — секс только бесплатно. — Мне насрать на твои принципы. Но деньги вперед.

Или Сергей ей не понравился с первой минуты встречи, или же обиделась за то, как он с ней обращался. Конечно, это выглядело странно — проститутка выражает свои эмоции. Но и проститутки разные встречаются.

— Деньги ты получишь. Вопросов нет, но будешь делать, что я скажу. — В качестве мяча, что ли будешь использовать?

« Вот сучка, иронизировать пытается».

— Нет, все гораздо проще и сложнее одновременно. Ты будешь говорить мне слова. — Какие еще слова?

Девушка все больше из куклы становилась похоже на человека.

— Такие, какие я скажу. Только давай сначала выпьем.

Житенев налил себе и ей водки.

— Выпьем за красивые и добрые слова, которые ты мне сейчас скажешь. Очередная порция водки размягчила Житенева и притупила чувство стыда. — Давай начнем. Положи мне руку на голову, разлохмать волосы и скажи: «Что дружок? Соскучился или проблемы, какие»? Поняла? Житенев сел на кушетку, закрыл глаза. Пауза. Но девушка молчала

— Что молчишь? Я жду. — Как я тебе волосы разлохмачу, если ты лысый? — услышал Житенев. — Я и забыл, как выгляжу. Действительно, неувязочка получилась. Давай еще выпьем и подумаем, что можно изменить Сергей налил еще водки. Пил, не закусывая. Наступил момент, который он называл для себя «моментом трезвости». Тот промежуток времени, когда выпитое перестало действовать. — Давай тогда так. Ты кладешь мою голову себе на колени и говоришь… — Только «дружок», деньги вперед. — Сейчас принесу.

Житенев нехотя встал с дивана и пошел за деньгами.

— Держи, здесь десять. Хватит?

Девушка молча взяла деньги и положила в карман халата.

Присела на диван. — Я готова. Сергей положил ей голову на колени, закрыл глаза и… — Что дружок, соскучился или какие проблемы? — Мама, прости, что я тогда не приехал. Я не знал, что так получится. — Что ты мой хороший. Разве я могу на тебя обижаться. — Мама положила руку на мою голову и разлохматила волосы. — Я все понимаю, у тебя дела. — Мама, я не мог. Я был очень далеко. Житенев проснулся посреди ночи от того, что стало щекотно глазам. Рядом лежали Додон и Найда, вылизывая его голову и лицо своими шершавыми языками. Сергей закурил и включил торшер. Где-то около дивана должна стоять бутылка.

— Слышишь, никогда не смей так больше поступать. Можешь не прийти ночевать, но предупреди.

Мать влепила Сергею крепкую пощечину. Они встретились поздно ночью на улице недалеко от дома. Мать была в плаще, накинутом поверх ночной рубашке. Уже с одиннадцати часов она бродила в паническом страхе за сына. Что-то случилось.

— Мам, извини. Виноват. У Мишки был. Новые диски слушали. Я и не обратил внимание на время. Мам, обещаю. Больше такого никогда не повторится.

Праздничное настроение, вызванное «битлз» у Житенева улетучилось.

Данное матери обещание, Житенев не нарушал никогда.

2005-2007 г. г.

Георгий Янс

Послесловие

Нина Ротта

Для январского номера журнала «Свободный полёт»

В углу сверкающего мира (обзор прозы)

По утверждению Георгия Янса «сетевой читатель хочет миниатюру. Неважно, какой автор. Главное, чтобы не притомил объемом текста. Автору такой читательский посыл и приятен, и удобен, потому что написать маленький текст гораздо сподручней. Десять-пятнадцать предложений, громкое название и жди своего читателя«. Мне бы лучше согласиться с этим утверждением и выбрать для обзора несколько миниатюрок, но меня потянуло на «крупные формы», и вгрызалась я в Let it be Георгия Янса и Непреодолимую силу Галины Мальцевой. Несмотря на различия авторских стилей и подходов, эти два произведения, по моему мнению, можно объединить любовью, которая является движущей силой двух повестей, и одновременно источником конфликтов, как внешних так и внутренних. В обоих произведениях присутствуют два вида конфликтов: социальный конфликт, когда человеку бросает вызов другой человек или общество и внутренний или психологический конфликт, когда желания человека вступают в конфликт с его совестью. У Галины Мальцевой ЛГ разрываются между любовью и долгом, изнемогают от борьбы веры и разочарования. Что может быть старее этой темы?! Но Куприн в «Десять заповедей для писателей» писал: «Не бойся старых сюжетов, но подходи к ним совершенно по-новому, неожиданно. Показывай людям и вещи по-своему, ты — писатель«. Галина Мальцева и Георгий Янс не боятся быть искренними, настоящими. Используя старые темы, они привносят элемент неожиданности. Особенно хороши в этом плане заключительные фразы в повести Янса: — Слышишь, никогда не смей так больше поступать. Можешь не прийти ночевать, но предупреди. Мать влепила Сергею крепкую пощечину. Мать была в плаще, накинутом поверх ночной рубашки. Уже с одиннадцати часов она бродила по улице в паническом страхе за сына. Что-то случилось. — Мам, извини. Виноват. У Мишки был. Новые диски слушали. Я и не обратил внимание на время. Мам, обещаю. Больше такого никогда не повторится. Праздничное настроение, вызванное «битлз» у Житенева улетучилось. Данное матери обещание, Житенев не нарушал никогда. «Данное матери обещание Житенев не нарушал никогда«. А это уже взрослый человек, переживающий кризис срединного возраста. И фраза сказана в следующем контексте: ЛГ оставляет проститутку ночевать в собственном доме. «Ночную бабочку», которую привез к нему приятель, девушку, к которой главный герой и не дотронулся. Всего лишь сыграли в «блядобол», где шайбой была обнаженная девица. А потом Житенев заплатил ей совсем за «пустячок»: — Давай начнем. Положи мне руку на голову, разлохмать волосы и скажи: «Что дружок? Соскучился или проблемы, какие«? Пустячок под названием — поговори со мною мама. Вот он — навязанный жизненный сценарий. Все наши комплексы надо искать в детстве. Истина вроде прописная, но Георгию удалось показать ее по-своему. Он ничего не разжевывает, но и не смотрит на читателя свысока, находит незатасканные слова и ситуации. И уж точно он подсознательно следует седьмой заповеди Куприна: «Никогда не выкладывай в рассказе твоих намерений в самом начале. Представь дело так, чтобы читатель ни за что не догадался, как распутывается событие. Когда пишешь, не щади ни себя, (пусть думают, что про себя пишешь), ни читателя. Но не смотри на него сверху, а дай понять, что ты и сам был или есть таков«. Девятая заповедь Куприна гласит так: «Знай, что, собственно, хочешь сказать, что любишь, а что ненавидишь. Выноси в себе сюжет, сживись с ним. Тогда лишь приступай к способу изложения. Пиши так, чтобы было видно, что ты знаешь, свой предмет основательно. Пишешь о сапожнике, чтобы сразу было видно, что в сапожном деле ты не новичок. Ходи и смотри, вживайся, слушай, сам прими участие. Из головы никогда не пиши«. И сразу вспоминается эпизод из «Непреодолимой силы» Галины Мальцевой: Таня и не собиралась вырываться, только скинула куртку. — Давай на заднее сиденье, — тихо сказала она. Они перебрались назад, и снова обнялись. Как долго она мечтала об этом — и вот… Сердце ее разрывалось от счастья, и все существо тянулось к нему, стараясь раствориться в его тепле. Костина рука спустилась с ее шеи по спине, залезла под свитер и дотронулась до груди. Таня моментально отодвинулась. -Ты что?! — возмутилась она, — я тебе не Ирка. И ЛГ правдива везде: когда снимает куртку и предлагает перебраться на заднее сидение, старается прижаться крепче к любимому и, когда «динамит» парня: «Я не такая, я жду трамвая». Галина Мальцева представляет себе все совершенно ясно, изображая отдельные эпизоды или диалоги героев. И мы чувствуем этих героев, потому что автор осознает, что каждое действующее лицо повествования видит по-своему так называемые картины жизни. Героев Георгия Янса и Галины Мальцевой мучит чувство вины, самое разрушительное из испытанных эмоций. И за что же эти люди обвиняют и наказывают себя? Что это — совесть? Или проявление агрессии, направленной на самих себя? На эти вопросы читатель ответит самостоятельно, прочитав повести «Let it be» и «Непреодолимая сила». Отмечу только то, что эти герои манипуляторы разных модификаций, сочно и психологически верно описанные авторами. *Манипулятором называется человек, который относится к себе и другим лицам как к объектам, «вещам», подлежащим использованию и контролю. Эрих Фромм говорит, что «вещи можно расчленять и манипулировать ими, не причиняя вреда их природе. Но человек — не вещь. Его нельзя расчленить, не разрушив его; им нельзя манипулировать, не причиняя ему вреда«. Я была восхищена как Георгий Янс и Галина Мальцева грамотно описывают такие типы манипуляторов как «диктатор», «тряпка», «хулиган», «славный парень», «судья», «защитник». Не зацикливаясь на понятиях и терминах, они просто живописуют своих героев. Галина Мальцева объясняет причину возникновения подобного поведения своих героев в недоверии и потребности быть любимыми. Вот и стремятся ЛГ превратить своих близких в послушные вещи. Георгий Янс идет дальше в собственном понимании причин формирования характера своего героя — это конфликт между стремлением к самостоятельности и ощущением собственной беспомощности перед лицом мира. А в основе лежит ложь, неосознанность, контроль и цинизм. Вот такая философия жизни. Герои подменяют одни чувства другими. Они разучились быть искренними, оставаясь искренними. Они оказались вне реальной жизни, обкрадывая самих себя и существуя «в углу сверкающего мира…» Но вернемся к десятой заповеди Куприна: «Работай! Не жалей зачёркивать, потрудись «в поте лица». Болей своим писанием, беспощадно критикуй, не читай недоделанного друзьям, бойся их похвалы, не советуйся ни с кем. А, главное, работай, живя. Ты — репортёр жизни. Иди в похоронное бюро, поступи факельщиком, переживи с рыбаками шторм на оторвавшейся льдине…«. Так сложились обстоятельства, что мне довелось прочитать и черновые варианты этих повестей и уже отредактированные. А потому могу сказать, что авторы переживали собственные сюжеты, набивали тексты, правили их. Основную идею обоих произведений можно выразить словами Эриха Фромма: «Я убежден, что никто не может «спасти» своего ближнего, сделав за него выбор. Все, чем может помочь один человек другому — это раскрыть перед ним правдиво и с любовью, но без сантиментов и иллюзий, существование альтернативы«. Но это я продолжаю свои споры с литературными героями и авторами. А потому я подробно проанализирую эти повести в уже заказанных рецензиях. Все будет. И очень скоро.

18.224.0.25