Прежняя жизнь

Мне кажется, в прежней жизни я была медведем. Не дурным шатуном, а обыкновенным мишкой, который, как только наступала зима, прятался в своей берлоге и честно спал до весны.

С некоторых пор я тоже сплю до весны. Не буквально как медведь, но точно не бодрствую. В детстве зимой рвалась на улицу, в любой мороз каталась с горки, валялась в снегу, грызла сосульки. Домой возвращалась в обледенелых штанах и с чувством выполненного долга. Повзрослев, я изменила свое отношение к сосулькам, прелести зимней поры перестали приводить меня в восторг, а со временем начали вселять ужас. Это продолжается уже пять лет. А может и восемь…

Мне становится не по себе уже в сентябре. Деревья еще зеленые, небо синее, клумбы в цветах, ветерок теплый. Все довольны, и только я в панике. Словно мне одной известно, что не успеешь оглянуться, как наступит, тусклый октябрь, на деревьях намокнут не успевшие облететь листья, и асфальт покроется липкой жидкой грязью. В ноябре эта слякоть окоченеет и в лучшем случае покроется снегом, а в худшем так и будет до декабря торчать мерзлыми кочками. И начнется зима. Долгая, безмолвная и безжизненная.

Такая перспектива действует на меня разрушительно. Я раскисаю. Раньше я жаловалась, ныла и надеялась, что кому-то под силу изменить мое состояние. Но все, кому я плакалась в жилетку, считали, раз они выслушали мою жалобную песнь, значит, имеют полное право пропеть свою, и вместо ожидаемого сочувствия я получала впечатляющие истории: о потерянных телефонах, ленивых мужьях и неблагодарных подругах, насквозь проткнувших сигаретой, взятую поносить кофточку. После этого уже не знаешь, что тебя угнетает больше – наступающая зима или обида на друзей, не способных разделить твою печаль.

У меня понимания находили все, кто хотел. Это не голословное утверждение. Например, мой бывший одноклассник Ступин назанимал денег, купил квартиру, даже нашел клиента, чтобы сдать ее под офис, но обнаружился более законный, покупатель, и квартиру отобрали. Деньги не вернули, долги остались. Ступин ежедневно звонил мне, часами жаловался на судьбу, и я его не перебивала. Я не заполняла паузы историями о том, как у меня выпала пломба из зуба, залеченного две недели назад. Я сочувствовала изо всех сил. А когда он сказал: "На что я трачу свою жизнь? Я сжигаю ее как сигарету", я отнесла в скупку сережки и кольцо.

С тех пор прошло много лет. Ступин давно раздал долги, уехал в Америку, и теперь у него два дома во Флориде, собака редкой породы фараон и жена чешка. Он заплыл благополучием и забыл эту историю с квартирой. И историю, и меня.

Зато я поняла: на сочувствие могут рассчитывать только те, кто испытывает временные трудности. Тех, кто годами находится в заднице или навсегда свалился в великую депрессию, добрые люди стараются избегать, или попросту не замечать.

Мои проблемы носят сезонный характер, но раз они из года в год повторяются, их можно считать постоянными и не ждать сочувствия от окружающих.

Зимой я не приглашаю гостей, выходные провожу одна в квартире, доставшейся мне от мужа. Я не переключаю каналы – мне все равно, что показывает телевизор. Мне все равно, что я ем. Я продолжаю ходить на работу, избегаю разговоров с сослуживцами, не отвечаю на телефонные звонки. В будни жду ночи, по выходным не встаю с постели.

Когда засыпаю, я вижу сны, в которых продолжается мое одиночество. В этих цветных фильмах, снятых моим подсознанием, кроме меня нет ни одного человека: в безлюдном торговом зале я примеряю туфли, в заброшенном саду рву яблоки, по пустынной трассе веду машину. И все время жду…

Но тот, кого я жду, из других снов. Их я вижу нечасто. В них я не карабкаюсь по лестницам, не падаю с мостов, я ничем себя не обнаруживаю. Словно меня нет вообще. А есть только он.

У него нет имени и лица. Я не слышу его слов, не ощущаю его прикосновений. Я его чувствую. Он любит меня, это некая данность. Условие. То, что не подвергается сомнению. Я где-то там, внутри этой любви, я - главный элемент. Это тешит мое самолюбие. Я пытаюсь играть, напускаю на себя безразличие и превращаюсь в облако. Парю, демонстрирую независимость, но набухаю, тяжелею, опускаюсь все ниже, и вот, я уже не белое пушистое облако, я - фиолетовая разбухшая туча. Переполненная до отказа, я не могу удержаться наверху, сползаю куда-то вниз, в тартарары и растекаюсь маслянистой лужей. От счастья мое сознание рассыпается на атомы, и я просыпаюсь.

В реальной жизни ничего подобного я не испытывала никогда. Хотя… что-то похожее однажды было. Давно. Роман длиною в лето. Вера, что любовь навсегда. Но лето кончилось, и он уехал. А в памяти остались собственные судорожные рыдания, нетерпеливо подрагивающие "Жигули", его мокрые от слез щеки, и пятна зеленки на стриженой голове.

Мне было тогда девять лет.

Большая любовь бывает не только на Титанике и у Шекспира. В детстве бывает тоже.

Мой муж ухаживал за мной, он женился на мне, значит, любил. Но во мне жило беспокойство – вдруг он любит меня "несильно", вдруг когда-нибудь разлюбит вообще. Еще я боялась услышать: "я тебя, конечно, люблю, но…" Несмотря на это я была на седьмом небе. Когда знакомила его со своими друзьями, то при случае спрашивала их: "Правда, он красивый?" Я понимала, что это глупо, но все равно спрашивала.

Потом, когда все кончилось, я казнила себя за тщеславие. Что с того, что муж красивый? Нелепо этим гордиться. Да еще рассылать всем по электронной почте его фотографии. Как Ступин своего фараона.

Я исполняла положенные жене обязанности: готовила, убирала квартиру, принимала гостей. Он вел себя соответственно: помогал мыть посуду, ходил за продуктами, дарил цветы. Мы вместе смотрели телевизор, складывали из паззлов картинки, но меня не оставляло предчувствие, что эта идиллия ни что иное, как первая серия фильма. А завтра начнется вторая, та, в которой должен прогреметь взрыв.

Первый раз этот взрыв прогремел еще на свадьбе. Мой красивый муж оказался алкоголиком. Он не страдал запоями, вообще пил нечасто, проблема была в том, что пить он не умел. Превращался в какого-то сломанного Буратино. Взгляд становился бессмысленным, движения хаотичными. Он падал, барахтался как насекомое, пытающееся встать на ноги, вставал и опять падал. Это выглядело ужасно.

Потом я узнала, что у него в организме не хватало какого-то фермента, отвечающего за расщепление спирта на воду и углекислый газ. Поэтому он так моментально пьянел.

А тогда я придумала способ избавить его от алкогольной зависимости – снять его пьяного на видео, а потом показать ему этот ролик. Он увидит себя, содрогнется, и больше не будет пить.

Не прошло и недели, как замысел нашел свое воплощение. В тот вечер муж был безобразен как никогда, а я как никогда была этому рада. Стоило взять в руки камеру, как его свинское состояние уже казалось мне удачей. Благодатный материал сам шел в кадр. Переход от входной двери до дивана, сопровождавшийся падениями, ползанием на четвереньках и пусканием пузырей, сопля, затормозившая свое падение из носа – это обещало быть бомбой! На ходу я придумывала остроумные, как полагала, комментарии и чувствовала себя Феллини. Я получала удовольствие. Оказалось, что творчество это всегда удовольствие, независимо от темы.

Я перестала снимать, когда он отключился. Он лежал на спине, запрокинув голову и открыв рот. Бледный, с бесцветными губами. Я бы снимала дальше, но он слишком походил на мертвеца, и веселый комментарий не шел на ум.

Три дня я ждала. И вот, наконец, он пришел с работы без следов изможденности на своем красивом лице. После ужина я взяла его за руку и повела в гостиную, с многообещающей улыбкой помахала пультом. Я и сейчас помню его лицо в тот момент, смущение и хрустальный блеск в глазах. Он ждал сюрприза. И я нажала на кнопку. Воспитательные цели отошли на второй план, мне нетерпелось похвастаться моим, невесть откуда взявшимся, мастерством. Я ждала похвалы.

Он посмотрел ролик молча. Потом перевел взгляд на мою сияющую физиономию. В нем не было осуждения, но почему-то уже тогда я знала, что это конец. Он вышел из комнаты, а немного погодя хлопнула входная дверь.

Я не побежала за ним. Меня словно придавило к дивану. Я поняла: то, что я сделала, хуже измены. Измене можно найти оправдание, она часто бывает следствием обиды или минутной слабости. А я совершила предательство.

Я обошлась со своим мужем как с насекомым. Я сделала его объектом злых опытов, выставила посмешищем. Вместо того чтобы помогать и спасать, я воспользовалась его беспомощностью, чтобы утолить свои амбиции. Здесь нет и намека на простительную минутную слабость. Это обдуманный проект.

Я смотрела в окно и плакала. Шел снег. Он кружился в желтом свете уличных фонарей огромными хлопьями и нехотя ложился на землю. Я долго стояла у окна, а снег так же долго шел, пока не превратил наш двор в чистое белое поле.

Это было восемь лет назад. Или пять. Я специально стараюсь забыть точную дату. Путаю. Запутываю себя. Я не хочу знать, сколько лет живу без него.

Приход весны я не тороплю. Но она приходит, и я просыпаюсь для жизни. Хожу по магазинам, покупаю летние вещи, сижу с подругами в кафе, слушаю накопившиеся за зиму новости, откликаюсь на приглашения прийти в гости. Я опять крашу губы. И перестаю видеть сны.

Это странно, потому что только весной я отчетливо вспоминаю то утро, звонок в дверь и соседку в распахнутом пальто. Ее слова, значение которых я поняла только когда вышла на улицу:

- Галя, пойдем быстрее! Там твоего Сережу сейчас увезут. Его нашли в снегу, прямо у подъезда. Он замерз бедный. Насмерть.

Я продолжаю жить, я не жалуюсь. Есть квартира, работа. Есть знакомые, друзья. Говорят, меня безумной любовью полюбил один инженер. Обещают познакомить. Но я не хочу. Безумной любви одного инженера я уже не потяну. Пусть будет много людей, и пусть они любят обычной любовью. Меня и себя.

http://www.litsovet.ru/index.php/author.page?author_id=12273

18.116.239.195