«Другого праздника для меня не существует»

Мне было неполных 14 лет, когда по радио объявили о начале войны. многое из того, о чем сейчас школьники и студенты узнают из учебников истории, я видел собственными глазами. В город на Украине, где я жил в то время, немецкие войска ворвались уже на 18-й день войны. Все то, что после этого произошло в городе, с трудом поддается описанию. Были истреблены все евреи, цыгане (включая грудных детей и дряхлых стариков), коммунисты (члены ВКП(б)), все стационарные больные психиатрической больницы и вообще все те, кто немцам по той или иной причине не понравился. В жутких условиях содержались пленные красноармейцы, многие из них умирали от голода и болезней. Украинцев (основное население республики) всеми мерами старались убедить в том, что их главные враги — это жиды (евреи) и кацапы (русские). Все — абсолютно все — мероприятия оккупационных властей были направлены на ускоренное истребление местного населения, хотя, разумеется, вслух об этом не говорили. Молодежь эшелонами угоняли в Германию. Шанс вернуться оттуда был весьма и весьма призрачным.
В марте 1943 года я, в то время 15-летний мальчишка, был схвачен на улице местными полицаями и прямехонько доставлен к эшелону, увозившему наших людей в Германию. Работал там сначала в сельском хозяйстве, зимой 1943-1944 годов — на лесозаготовках, а с весны 1944-го — снова на селе. Находясь преимущественно среди немцев, я постепенно освоил их язык настолько, что хорошо понимал разговорную речь и мог без всяких затруднений читать газеты. Если в мои руки попадала газета или какое-то другое печатное издание, я сразу же просматривал его. Бросалось в глаза, что все, решительно все, было насквозь пронизано звериной ненавистью к славянским народам. Русские, украинцы, белорусы, поляки назывались не иначе как недочеловеками (Untermenschen), лесными и степными людьми (Wald- und Steppenmenschen) или еще проще — туземцами (Eingeborenen). Что же касается немцев, то это — высшая раса (das erste Volk der Welt), призванная господствовать над всеми остальными народами. И надо прямо сказать, что очень многие немцы принимали этот бред за истину в последней инстанции. Им льстило, что они — представители высшей расы. Немецкая молодежь, насколько я мог видеть, была фанатично предана своему фюреру.
Просматривая ту или иную газету, я прежде всего интересовался сводкой верховного главнокомандования (разумеется, немецкого). О многом в этих сводках умалчивалось, многое приукрашивалось, но главное — можно было приблизительно установить, где проходит линия фронта. И если в сводке сообщалось, что немецкими войсками оставлен такой-то город или бои идут западнее такой-то местности, радости моей не было предела. О том, что освобожден мой родной город, я узнал в самом начале 1944 года. Мимо моего внимания не прошли и такие события, как изгнание немцев из Африки (май 1943 года), высадка союзников в южной Италии 3 сентября 1943-го, высадка в северной Франции 6 июня и в южной — 15 августа 1944 года. О высадке войск союзников в северной Франции я узнал вечером 7 июля. Надо ли говорить о том, что для меня это был огромный праздник. К концу войны таких праздников становилось все больше.
Иногда по вечерам откуда-то издалека доносились звуки бомбежки. Немцы вокруг меня в таких случаях жалостливо охали и ахали, а я был озабочен лишь тем, как надежнее спрятать от них свою физиономию. Глядя на нее, они прекрасно поняли бы, в каком состоянии я нахожусь. Иногда в дневное время на большой высоте пролетали группы американских самолетов — «летающих крепостей». Они сбрасывали листовки на немецком языке, но немцы, насколько я мог видеть, не проявляли большого интереса к этим листовкам.
Местность, где я находился, была занята войсками 1-го Украинского фронта 9 мая 1945 года.
Сегодня для меня существует лишь один праздник — 9 Мая. Других праздников я не признаю.
По просьбе автора его имя и фамилию мы не сообщаем. Сведения о нем находятся в редакции.

3.144.84.155