«Древо жизни» Толстого надломилось в Барвихе

Имя этого писателя каждый знает с детства. Все сопереживали Буратино, обманутому на поле Чудес. Старая сказка, адаптированная Алексеем Николаевичем Толстым на советский манер из итальянского «Пиноккио», сегодня отчасти для многих стала былью…
В школьные годы мы читали «Петра I» и «Хождение по мукам», затем другие серьезные произведения. И уже только с возрастом понимали сатиричность Невзорова или раскаяние инженера Гарина. Толстой к каждому приходил в свое время, как и положено действительно талантливому писателю, воспитанному в дворянских традициях.
Рассказывают, что даже в период репрессий, в 1937 году, если кто-то звонил в дверь московской квартиры писателя, ему открывал старорежимный лакей в ливрее с галунами. На вопрос «Дома ли Алексей Николаевич?» тот отвечал: «Их сиятельство на заседании малого Совнаркома».
Последние годы своей жизни Толстой большей частью проводил на природе, в нашем крае, где создавал свои бессмертные произведения. Здесь же он ушел из жизни 60 лет назад после рокового предзнаменования.

«Золотой ключик» из Горок-10
Еще в начале 1930-х годов, когда у Алексея Николаевича не было дачи, он отдыхал в Горках-10 в особняке, предоставленном в пользование А. М. Горькому. После недавно перенесенного инфаркта, писатель, несмотря на запреты врачей, приступил к работе над очередным произведением. Знали бы медики, запрещавшие Толстому перегрузки, как благотворно скажется эта работа на его здоровье. Ведь он писал сказку «Приключения Буратино, или Золотой ключик». Столь необычное для него обращение к детской литературе Алексей Николаевич объяснял просто: «А не то Маршак напишет!» Стараясь быстрее завершить работу, Толстой писал Горькому в феврале 1935 года: «Очень хочется почитать эту книжку в Горках. Посадить Марфу, Дарью (внучек Горького) и еще кого-нибудь… и прочесть детям».

Хозяин и его гости
В собственную дачу рядом с санаторием «Барвиха» Толстой переселился в конце 1930-х годов. Современники вспоминали: «Найти дачу Толстого оказалось нетрудно… Она стояла на пригорке, недалеко от железнодорожного пути. Местность очень живописная. Двухэтажная дача с ее высокими, крутыми кровлями стоит в окружении сосен и елей». Проторенной дорожкой к Алексею Николаевичу всегда спешили гости. Из Александринского театра в Ленинграде к Толстому приезжала Е.П. Корчагина-Александровская, а из МХАТа — несравненный В.И. Качалов. В Барвихе у писателя не однажды побывали Мартирос Сарьян, Сергей Эйзенштейн, Эмиль Гилельс, Юрий Завадский, Корней Чуковский. Последний вспоминал об Алексее Николаевиче: «Лихоумец, выдумщик, балагур — с людьми, ему приятными, людьми, которых приемлет: тогда одним анекдотом может свалить под стол…»
А вот что рассказывала о визитах на толстовскую дачу Галина Уланова:
«Летом 1940 года в Москве состоялась первая декада ленинградских театров. Я много танцевала, а потом уехала отдыхать в подмосковный санаторий «Барвиха». Мы часто ходили в гости к Толстому, который жил рядом на даче. По утрам Алексей Николаевич обычно писал. Работал он ежедневно и методично. Тем радостнее были для него часы отдыха, когда он выходил к нам в сад».
Младший сын писателя Д.А. Толстой считал, что отец «не мог отдыхать от трудов — его работа стала частью его самого». Лишь возделывание сада возле дома составляло его краткий отдых.
Мебель в доме была старинная, добротная: огромный письменный стол, уютные кресла. И все же писателю не всегда было комфортно. В одном из писем Толстой жалуется на сухость местного климата: «Почему здесь так много песчаных холмов? И сухо — мебель рассыхается».
Сколь обширен и приспособлен для трудов был кабинет, столь же просторной и гостеприимной была столовая. И каких только роскошных кулебяк, расстегаев, борщей и пирогов не подавали тут гостям! Сам хозяин дома, по воспоминаниям Валентины Ходасевич, помнил вкусы, привычки каждого гостя, чтобы всем было уютно, удобно, приятно. Помогал украшать стол хрусталем, цветами, фруктами, растапливал камин, зажигал свечи. В гостях у Толстого в Барвихе бывали члены правительства — И. В. Сталин, В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов.
Алексей Николаевич любил с гостями совершать прогулки по окрестностям Барвихи. Бывал он и у старинного замка баронессы Мейендорф, входившего тогда в состав санатория «Барвиха». Кстати, санаторий в 1931-35 годах выстроил известный архитектор Б.М. Иофан, автор проекта грандиозного Дворца Советов в Москве. Писатель любил читать здесь, на широкой террасе замка, над живописным прудом, свои стихи, написанные ещё в молодости в Самаре:
В старинном замке скребутся мыши,
В старинном замке, где много книг,
Где каждый шорох так чутко слышен,
В ливрее спит лакей-старик…
Весь в трудах…
В Барвихе Толстой заканчивает роман «Хмурое утро» — последнюю часть трилогии «Хождение по мукам». Рисует абсолютно живые картины эпохи и поразительно яркий и динамичный образ великого преобразователя России в романе «Петр I». Здесь работает над драмой, охватывающей исторический период времен царствования Ивана Грозного.
Известный московский литературовед, исследователь творчества Марины Цветаевой Мария Белкина вспоминала, как Всесоюзное общество культурной связи с заграницей направило ее взять у Толстого в Барвихе интервью: «Алексей Николаевич… не захотел меня принимать, хотя и был предупрежден и дал согласие. Он посмотрел на меня сверху, с лестничной площадки, выйдя из своего кабинета, и потом скрылся, захлопнув дверь… Его молодая супруга Людмила Ильинична, сверкая брильянтами, в накинутой на плечи меховой пелеринке бегала по лестнице, стуча каблучками и щебеча, пыталась сгладить неловкость положения… Мне было предложено снять шубу и мои злополучные валенки, Алексей Николаевич меня принял любезно, куря трубку, и мы беседовали часа полтора или два».
Николай МИТРОНОВ.
(Окончание в следующем выпуске
«Одинцовской земли»)
 

3.137.218.230