Живая память лет минувших

Это был дружный класс. С явным преобладанием мужской половины: на несколько девочек приходилось двадцать шесть парней. В 41-м году они закончили Большевяземскую семилетку и в полном составе перешли в Голицынскую среднюю школу. 22 июля впервые над поселком в сторону столицы пролетели немецкие бомбардировщики. Ребят взяли в истребительный батальон: по ночам они должны были тушить зажигалки. Ближе к осени отправили на трудовой фронт. В Захарове они заготавливали дрова для паровозов. Даже когда немцы уже были под Звенигородом, никто из них работу и друзей не оставил.
А ровно через год все также вместе они явились в Звенигородский военкомат и попросили направить их на фронт. Мише Рогожину не исполнилось к тому времени еще и семнадцати. С детства он страдал пороком сердца, но не хотел отставать от одноклассников. Семь раз его вызывали в тот день на медицинскую комиссию. Врачи поражались настойчивости паренька, однако не могли нарушить медицинские каноны. Друзья ждали его под дверью и страшно переживали: неужели не пропустят? Эскулапы не пропустили, а Миша через день все равно пришел с вещами (тогда из Голицына в Звенигород добирались пешком). Лишь бы не отставать от своих. Повесткой его обеспечила секретарь военкомата.
Сначала их привезли в Железнодорожный, где разместили в бараке (было положено пройти карантин). А оттуда направили в Ижевск, в запасной полк на подготовку. Приняли присягу – и снова медкомиссия, теперь перед распределением по родам войск. А Мишу опять в сторону, больной боец никому не нужен. От отчаяния щипало в глазах. На несчастного мальчишку обратил внимание какой-то лейтенант: «Ты что такой грустный?» Михаил поделился своим горем.
— На гармошке играешь?
— Нет.
— А песни поешь?
— Слушать люблю. Хорошие…
— Ладно, пойдешь к нам в радисты.
Так Миша попал в роту связи и больше не видел своих одноклассников. Всех разбросали по разным подразделениям. Он уехал в Горький, где в училище связи в ускоренном темпе его обучили работать на рации. Сдал экзамены и в августе 43-го оказался на Курской дуге. Служил в артиллерийском полку. Там рация не пригодилась, по телефону передавал данные о целях. Хорошо запомнилось, как освобождали Орел и Белгород. Еще крепче врезалось в память форсирование Днепра в конце сентября. Фашисты обстреливали их шрапнелью с правого, более высокого берега. Саперы пытались навести понтонный мост под непрестанным огнем. И вдруг по воде поплыли плоты. Это армейцев выручил легендарный руководитель партизанского соединения Сидор Ковпак. Из плотов быстро соорудили переправу и еще два месяца удерживали плацдарм в семидесяти километрах севернее Киева. Главнокомандующий дал приказ освободить столицу Украины до 7 ноября. Так и получилось. Артиллерийский полк, в котором воевал Рогожин, оторвавшись от пехоты, двинулся к Припяти. Оттуда его повернули на Житомир. Город брали с воздуха. Был выброшен десант, который на земле столкнулся с власовцами. Артиллеристы должны были поддержать огнем крылатую пехоту. Так что довелось Михаилу Дмитриевичу и вояк генерала Власова в бою увидеть. Говорит, что с немцами сложнее было воевать.
В составе 234-й стрелковой дивизии (она входила в 61-ю армию Первого Украинского фронта) Михаил Дмитриевич Рогожин прошел через Польшу и Восточную Пруссию. Берлин, правда, брал не с артиллеристами, а с пехотой. В основном пришлось вылавливать гитлерюгенд — мальчишек чуть помладше его самого. После проверки их отпускали домой. Из Берлина, как тогда говорили солдаты, пошли топить немца в Эльбе. Там и состоялась знаменательная встреча с американцами. Началась она с конфуза. Из машин выглядывали темнокожие бойцы армии США и показывали два раздвинутых пальца. Наши солдаты решили, что им грозят. Хорошо, что капитан вовремя объяснил: мол, у янки это знак приветствия, означает «виктория» — победа. До сих пор Михаил Дмитриевич хранит пропуск в американскую зону.
До конца мая его подразделение находилось на Эльбе, потом его вывели на Берлинское кольцо — и «шагом марш» в Россию. Шли пешком по Европе три с половиной месяца, по тридцать – сорок километров в день. Вот когда порадовался Михаил Дмитриевич, что идет в обмотках, а не в сапогах. До сих пор старый солдат уверен, что нет более удобной обуви для больших переходов.
Пришли в Брест, а здесь их уже ждали эшелоны для отправки на восток, воевать с японцами. Сутки просидели в вагонах – новая команда: «выходить и строиться». Местом дислокации для них был выбран Могилев. Только недолго пришлось послужить после войны Рогожину: по состоянию здоровья был демобилизован раньше своих сверстников.
Вернулся в Голицыно и еще сорок два года отстоял за токарным станком на заводе средств автоматизации. Мастером слыл отменным. Не случайно именно к нему обращались сотрудники пограничного госпиталя, когда требовалось изготовить детали для уникального медицинского оборудования. За такую работу он ни копейки не брал: «Они же нашего брата солдатика лечат».
Помимо боевых и юбилейных наград, есть почетный знак, которым по праву гордится Михаил Дмитриевич, — «Победитель социалистического соревнования Российской Федерации». На заводе ветерана не забывают, приглашают на все праздники. В 2000 году, когда он был участником Парада Победы, его специально ждали, чтобы вручить подарки.
... Об одном только сожалеет Михаил Дмитриевич: не собраться им больше с одноклассниками. Из всех, кто в 42-м вместе с ним получил повестки, вернулись домой пятеро. Только после войны он случайно узнал, что в их дивизии служили двое его товарищей – Валентин Забелин и Николай Соболев. Дорогами войны шли где-то рядом, а встретиться не довелось. И через шесть десятков лет прекрасно помнит Рогожин близкие лица своих школьных друзей, свой замечательный класс, который так и не стал десятым.

18.117.153.38