Здесь все мы роднее

Дарьино. Деревня с таким необычным названием волею судеб расположилась в одном из самых престижных подмосковных мест. Рядом, но все же отгородившись от деревенского люда, здесь проживают теперь именитые соседи. Деревенская жизнь в связи с этим, конечно же, стала другой, с эдаким "городским налетом". Цивилизация, о которой, быть может, в прошлые времена мечтали все деревенские, резко изменила все вокруг, словно поделив на старое и новое. А когда старики начинают "раскладывать жизнь по полочкам", оказывается, что главное, чего они так боятся, - не оказаться в этой жизни одинокими, не потерять друг друга, не пойти на поводу у времени, которое заманит и обманет. . .
Старикам уже нечего терять, они всё видели, имеют право рассуждать, оглядываясь на прожитое. И те, кого в Дарьине сегодня называют коренными, по-прежнему умеют держаться друг друга, роднятся. И учат этому нас. . .
В любой деревне есть своя приметная фамилия. В Дарьине - это Любатуровы. По деревенским неписаным законам, только скажи фамилию - и с ходу оценят, кто ты такой есть. За одними - худая слава, которая, увы, лепится ко всей родне на долгие годы. За другими - добрая и милостивая, чаще всего - справедливая. Любая деревня стоит на силе своих мужиков и разуме их хозяек. Так было. И так, наверное, останется. Адрес, по которому мы приехали в деревню Дарьино, нам назвали сразу несколько человек. О Любатуровых - Иване Ивановиче и Надежде Михайловне - говорят с уважением. Их жизнь - как на ладони. В доме номер 4 все их корни. Отец ушел отсюда на войну и не вернулся, мать, оставшись одна, растила двоих сыновей, Ивана и Александра, которые продолжили их мастеровой род. Сегодня этот дом наполняют жизнью Любатуровы-старшие, а красную половину дома они отдали сразу после женитьбы младшему сыну с невесткой (недавно у них родился маленький). Молоко от бабушкиной коровки дает их пятому внуку силы.
Надежда Михайловна хвалит всех троих невесток за то, что "любят ее сыновей, рубашки чистые им надевают и щи варят, а не бутербродами потчуют". За то, что "додельные и приветливые". Средний - живет прямо через дорогу. В город не уехал, и хотя был выбор, послушался отца и мать, построил дом напротив родительского. Быть может, поэтому и у него в доме - всегда покой.
Жизнь в деревне, считают, испокон века не меняется. Хоть и город почти на пороге, а все осталось по-прежнему. Встают в пять-шесть утра, а ложатся в одиннадцать. Порой времени от рассвета до заката не хватает, чтобы управиться с делами. И это сейчас, когда оба на пенсии и сыновей вырастили...... А ведь кажется, только недавно Надежда Михайловна отправляла всех в школу на Власиху, за десять километров от дома. Бывало, в распутицу "закидывала" их по очереди на "загривок", чтобы ноги не промокали. Дотащит так до бетонки, а оттуда пусть добираются пешком, уже легче. Теперь-то, говорит, по деревне автобус ходит...... Ничего, все ребята по десять классов закончили. Радуется за них мать, что они, как и отец, мастеровые. К Ивану Ивановичу до сих пор вся деревня ходит - кто за кувалдой, кто за пилой. (Кто не знает, для деревни - это нормально. Зачем покупать, если у соседа есть, зачем свой квас заваривать, если у соседки он все равно лучше получается......). Наверное, сегодня нам этого не понять. Живущих по-другому в деревнях называли куркулями.
Летом Иван Иванович пашет на своем тракторе "Владимировец" свои и соседские огороды. Купил его еще на "миллионы" и сразу переделал под себя: установил такую фрезу, которая из земли "пух" делает! Трактором и траву косит, и сено сушит, в общем, в большом хозяйстве без него никуда. Ведь держат двух коров, теленка, свиней, кур и даже голубятню, которая у них аж с 49-го года! Она досталась по наследству от матери Ивана Ивановича. Как и мать, он держит голубей для души, потому что "трепетно, когда смотришь".
В Дарьине, говорят, всегда держали много скотины. По словам Надежды Михайловны, они занимали первые места среди других деревень много лет подряд: "По 14 коров было, а в Молоденове и Таганькове - вообще ни одной". Сейчас и у них коровок поубавилось. А с тех пор, как в Дарьине "новые русские" загородили их овраг, деревенским вообще косить сено стало негде, так что коров не выгоняют в стадо, а держат на привязи, как лошадей или собак. Ивана Ивановича в свое время тоже в овраг на тракторе за травой охранники не пускали. Но однажды все-таки с высоты своего сеновала он разглядел у оврага знакомое лицо: "Ба, Жириновский! - Что бы у него попросить?" - подумал. Потом решил подойти. Владимир Вольфович сам пошел к нему навстречу. Разговор пошел про коров, про жизнь. "Какая ж тут жизнь, когда твои служивые меня к оврагу не подпускают?!" - сорвалось с языка слегка оробевшего Ивана Ивановича. В ответ вдруг услышал: "Коси, Иван, все твое". В знак благодарности Иван Иванович сватал Жириновскому, если он вдруг тоже решится обзавестись хозяйством, хорошую телочку. Тот ответил, что будет иметь в виду......
Все уже привыкли, что жизнь в Дарьине разделилась на деревенскую и городскую. Общих праздников, как раньше, здесь теперь не бывает. "Но мы уж совсем не угрюмые,- улыбаясь говорит Надежда Михайловна. - Иван Иванович, пока два пальца фуганком себе не отсек, все на гармошке играл......".
Вдруг из соседней комнаты так потянуло пирогами, что дух зашелся. Надежда Михайловна, вспомнив про них, ринулась к печке, а потом принесла с пылу с жару румяные пышки. Поставила на стол банку парного молока. Оно пахло летом, напоминая радость, так и не забытую с детства. С горечью подумалось: "Деревня - это мир, который мы сознательно теряем. Мир, потерянный в миру......".
"Там, где пироги, там и праздник", - по привычке считают все дарьинские. И по-прежнему пекут их, когда задумают, и приглашают друг друга на пироги. А и без приглашения - тоже добрый гость! Когда мы, прощаясь с Любатуровыми, признались, что заглянем от них к Калушиным, Надежда Михайловна вдогонку сказала: "В нашей родне везде с добром принимают......".
Открыла дверь хозяйка дома - Мария Ивановна. Приветливо, хотя и не знала, с чем к ней стучатся в дом незнакомые люди. Узнала, что из газеты. Удивилась, позвала мужа, Виктора Григорьевича, чтобы помогал отвечать на вопросы журналистов. Они всегда вместе (недавно вся родня гуляла у них на золотой свадьбе). Мария Ивановна - родная сестра Ивана Любатурова, пока не вышла замуж, жила в том самом доме, где нас только что привечали. В дом, считай, не заходили. Пока не наговорились досыта, сидели на улице, где кому удобнее. Примостились кто на ступеньках крыльца, а кто на табуретке. От этого домика в окошках с завитками была видна вся деревня. Мы застали последние дни затянувшейся в прошлом году теплой осени, когда еще было видно небо. Мария Ивановна отлучилась только на минуту, чтобы принести нам по чашке горячего топленого молока с коричневой пенкой! Думали, такого уже нигде не попробуем. Ошиблись.
Жизнь этой семьи, как две капли воды, похожа на ту, о которой только что услышали от их родни. Работали, растили детей, держали скотину, каждый раз не дождутся в деревню на каникулы внуков. Все друг другу помогают. Их дом славился особым гостеприимством - каждому были рады. Мария Ивановна и сама в каждом доме званая гостья, ведь тринадцать лет проработала почтальоном в Назарьеве, обслуживала три деревни и Дарьино тоже. Всю жизнь, говорит, любила "Новые рубежи". Почаще бы слышать такие признания, как это, и пореже другие - что почту у них в деревню приносят теперь раз в неделю. Очень радовалась Мария Ивановна, когда в газете прочитала 9 мая 1995 года статью о памятнике погибшим жителям деревни. На фотографии она рядом с памятником, где высечены родные имена отца и деда. Деньги собирали со всех деревенских, они с Валентиной Николаевной Акимовой вложили по миллиону рублей своих собственных, которые потом им в администрации возместили. "Лишь бы хоть нищий какой памятник, но чтоб в деревне стоял". Столько сострадания и непокорности в этих людях! Откуда только? Листаю страницы книги, где упоминается о Дарьине. Оказывается, еще в революцию, когда уездные власти выселяли всех помещиков из их домов, только дарьинские мужики не дали в обиду семью Столповских, так как за свои личные качества они пользовались у людей большим уважением. "Крестьянское общество на сходе постановило принять барскую семью в свое крестьянское сословие, и бывших дворян представители новой власти оставили в покое. В период коллективизации Столповские добровольно вступили в колхоз, передав имевшиеся у них земли, скот, пансионат и хозяйственные постройки в общественное пользование".
Рушилась привычная жизнь. Пришел и черед церкви: ее разобрали по кирпичику на нужды близлежащего санатория. Иконы раздали по домам. Потребовалось шесть с лишним десятилетий, чтобы наступило время покаяния. В мыслях, в словах, в делах. Дарьинцы снова проявили характер: не допустили, чтобы на месте разрушенной церкви, где, по словам Марии Ивановны, венчались ее родители, развернулось садовое товарищество. Сейчас здесь стоит новая церковь - на том же самом месте. На Николу зимнего - 19 декабря - уже служили.
Жизнь продолжает обновляться на глазах у этих стариков. И они, насколько хватает сил, отстаивают то доброе (о котором говорят - вечное), что познали и они, и те, кто жил здесь до них. И на- столько же упорно отворачиваются от тех перемен, которые не может принять их сердце...

3.15.156.140