Весточки с фронта

07 ноября 2006, 00:50

Немногим больше месяца осталось до знаменательной для всего нашего народа даты — 65-летия битвы под Москвой, первого крупного успеха Красной армии в Великой Отечественной войне. О наших земляках, участниках тех событий и других сражений этот рассказ.

УТОНУВШИЙ В ЗЕЛЕНИ уютный маленький городок, где всё в гармонии с природой и историей, где сама История живёт в древних памятниках. Вот такой он, предвоенный Звенигород, в гравюрах Николая Пискарева, известного художника, ставшего очевидцем жизни прифронтового Звенигорода в 1941-м. Страшное слово «война» многое зачеркнуло в жизни русских людей. Но и тогда, на той жестокой войне, они любили и рожали детей, рисовали, пели песни, писали стихи и письма домой. Письма, по глубине чувства и проникновенности больше похожие на стихи.

«Ухожу, мой город, до свиданья,

Ухожу — надолго ль, не скажу...

Только знаю, вот оно, прощанье,

До свиданья, город, ухожу.

Помнишь чёрный дым

за горизонтом?

Та картина в памяти жива.

По тебе война шагала фронтом.

Как за город я переживал!

Я пойду. Предутреннею ранью

Будешь ты покрыт. И я скажу:

«До свиданья, город, до свиданья,

Нам расстаться время, ухожу».

Таким было поэтическое прощание с городом выпускника звенигородской школы Льва Никифорова. Он погиб под Орлом в 1943-м.

В Звенигородском музее бережно хранятся фронтовые рисунки военкора В. Медведева, акварели ставшего после войны реставратором рублёвских фресок В. Филатова, этюды и полотна М. Кирсанова, рисовавшего в своей маленькой деревеньке Раево конников знаменитого Доватора. Всю войну провел в Звенигороде график Николай Пискарев. Опекая древние соборы и фрески преподобного Андрея Рублёва, он создавал новые памятники — рисовал иллюстрации к «Прометею» Эсхила и разрушенные фашистами звенигородские деревни, военные плакаты и схемы реконструкции Успенского собора на Городке. Бесхитростный военный быт и поэзия жили рядом на войне и, как символ этого, хранятся в музее плащ-палатка и гитара генерала Михаила Андреевича Пронина, командира 144-й стрелковой дивизии, той самой, что в страшных боях держала оборону древнего города.

Перелистывая пожелтевшие страницы фронтовых писем звенигородцев, говорящих о простых человеческих чувствах, переносишься в годы военного лихолетья.

В декабре 1941 года ушёл на фронт житель Верхнего Посада Василий Александрович Новиков. И в первых же его письмах сквозит тревога о судьбах близких и друзей: «...Мамаша, письмо ты писала 22 декабря, но о Саше ничего не написали. Как пробило дом и как вы отправили Сашу в Москву, в каком числе его ранило... и не написали, много ли сгорело домов при обстреле Посада и много ли убило населения. Из нашего района пришли ребятам письма. Им пишут, что немец сжёг Сурмино, Ершово и другие деревни». (31 декабря 1941).

А дальше — тревога о своих друзьях, с которыми развели фронтовые дороги: «Саморуков и Визгунов Миша получили обмундирование и отправлялись на фронт, и больше я своих посадских никого не видел. Сейчас меня зачислили радистом в бронетанковую бригаду, скоро отсюда выедем на фронт». (19 апреля 1942).

«Ты пишешь, что Макурина убили под Ленинградом, но когда его взяли в армию?.. О Саморукове я знаю, что он на фронте, так как я его провожал. Они выезжали вместе с Визгуновым Мишей, и я с ними простился 29 марта. Но меня интересует, что Буряков или Орлов Саша писали домой или нет и где они находятся...». (11 мая 1942).

«…хочется увидеть Посад после погрома, да и вообще Звенигород...».

«…далеко из чужого мне края шлю родным сейчас привет. Читал в газете, что в Ершовской церкви взорвали много колхозников. Мамаша, пишите, не убило ли при обстреле кого посадских и где вы прятались от этого зверья?».

«Мамаша, прошу обо мне не беспокоиться, я пока чувствую себя хорошо, что, конечно, и вам желаю и главное, закончить войну в 42-м и заставить фрицев восстановить наши города…» (13 ноября 1942).

23 июня 1942 г. Василий Новиков сообщает: «Вчера прибыл на место, нахожусь в 100 км от Сталинграда, вверх по Волге. Здесь стоит жара...». Он прибыл под Сталинград после решающей битвы, в которой принимали участие многие звенигородцы.

В боях под Сталинградом погиб бывший председатель Звенигородского исполкома Н.С. Мануйлов, один из организаторов партизанского движения в Звенигородском районе. Подпольный паспорт — на имя Криворучко В.К. — довоенная карта Звенигородского района и схемы размещения партизанских землянок переданы в музей его женой Верой Ивановной. Семья получила его последнее письмо 11 ноября 1942 года, в самый разгар Сталинградской битвы: «Здравствуйте, родные мои, Верочка, мама, Галочка! Вот уже скоро месяц я от вас ничего не получаю. Вера, я делаю такой вывод, что тебе писать нет времени… а я так скучаю по тебе, по дому. Да, наверное, уже никогда не придётся попасть домой… Нахожусь в районе Сталинграда. Передавай всем привет. Целую Галочку, крепко, крепко. Целую тебя, крепко, крепко. Николай».

Воевал под Сталинградом и был тяжело ранен Борис Васильевич Тихомиров, профессиональный журналист. Перед войной он работал редактором Звенигородской районной газеты, предшественницы «Новых рубежей». Он воевал, несмотря на плохое зрение. Письма Бориса Васильевича домой полны лирических воспоминаний, оптимизма и заботы о детях и горячо любимой жене Ольге Дмитриевне: «Милая Ольгуша, сегодня 18 июня. Через 4 дня - ровно год нашего посещения филиала Большого театра. Помнишь, как 21 июня был дождь. Ты поехала в Москву. Я тебя встретил… а на другой день думали — идти в театр или нет... Как было хорошо! Я верю, что мы не один раз снова посетим московские театры. Когда — другой разговор...».

«…умения драться, как ты знаешь, у меня недостаёт. Сейчас я навёрстываю упущенное. Многое даётся с трудом. Но иначе нельзя… Кое-где имеются неудачи. Но в общем моя учёба идёт хорошо.. Боюсь только, как бы не подвели глаза...». (18 июня 1942).

«Ольгушка, я побывал на передовой и под снарядами. Самочувствие обыкновенное, ничего особенного. Должен тебе сказать, что, на мой взгляд, наша печать слишком мало отражает те зверства и то разорение, которые наносит нашим сёлам немецкий фашизм. И какую злобу вызывают фашисты против себя! — невозможно описать. Недаром наши бойцы сражаются стойко и отважно и бьют фашистов почём зря…». (11 декабря 1942).

На фронте Б.В.Тихомиров узнал о судьбе своего земляка Н.С. Мануйлова и написал в одном из писем: «Да, Николая Мануйлова жаль. Но ничего не поделаешь. Такова участь многих воинов. Но я почему-то верю, что он обнаружится».

Из госпиталя с наигранной весёлостью, в которой угадывается желание не огорчать жену, пишет: «Ольгуша моя, здравствуй, не обижайся, что на таком клочке пишу. Ей богу, не на чем больше. А поговорить сегодня хочется с тобой. День хороший и очень скучно. Как поживаешь? Как твои успехи на работе? Мои дела подходящие. Только вот насморк где-то поймал. Думаю, что 1 мая буду танцевать с зажившими ранами, хотя и с опухшей ногой...». (18 марта 1944).

Звенигородцы воевали на всех фронтах Великой Отечественной войны, отстаивая чужие города, как свои. Их родной Звенигород защищали с такой же самоотверженностью другие солдаты, оставшиеся вечно лежать на звенигородских полях.

В октябре-ноябре 1941 года враг стремительно рвался к Москве. В стратегических планах фашистов столица занимала исключительно важное значение. Разработанный в штабе гитлеровского командования план захвата Москвы под условным названием «Тайфун» развивался успешно. На Московском направлении была сосредоточена наиболее сильная группировка войск армии «Центр» - до 40 процентов всех пехотных и 50 процентов танковых и моторизованных дивизий, брошенных на Советский Союз.

В ночь на 2 октября 1941 года германским войскам Восточного фронта зачитывался приказ Гитлера о последнем ударе, который должен до наступления зимы решить исход войны. Немецкие генералы вспоминали: «Операция «Тайфун» развивается почти классически, противник продолжает удерживать неатакованные участки фронта, в результате чего в перспективе намечается окружение этих групп противника». «Казалось, Москва вот-вот падёт. В группе армии «Центр» все стали большими оптимистами. Гитлер создал специальную сапёрную команду, которая должна была разрушить Кремль».

В этой чрезвычайно опасной и сложной обстановке Ставка Верховного Главнокомандования принимала срочные меры для укрепления подступов к Москве.

13 октября на главных стратегических направлениях развернулись ожесточённые сражения. За короткое время враг оккупировал тысячи населённых пунктов. «Когда мы вплотную подошли к Москве, то с удивлением и разочарованием мы обнаружили, что разгромленные силы русских не перестали существовать как военная сила. Напряжение боёв нарастало»,- писал в книге своих мемуаров гитлеровский генерал Блюментрит.

В ноябре 1941-го началось второе генеральное наступление фашистских войск на Москву.

Уже 20 октября 1941 года в Звенигороде было введено осадное положение. Город затих и опустел: многие жители были эвакуированы, большинство предприятий не работало. Один хлебозавод, пекарный цех которого находился в бывшем доме купца Пискарёва, выпекал хлеб для жителей города и бойцов 144-й стрелковой дивизии. Многие мужчины, не ушедшие на фронт, вступали в ряды народного ополчения, истребительные батальоны, отряды ПВО. Задолго до приближения фронта был сформирован 23-й Звенигородский истребительный батальон, который в период боевых действий участвовал в разведке сил противника и этим оказывал неоценимую помощь частям Красной Армии.

В Звенигородском районе создавались партизанские отряды под командованием С.А. Абакумова, С.Ф. Шибаева, С.И. Катина, М.С. Сапожникова, В.П. Парашина, Н.С. Мануйлова.

Окрестности города Звенигорода превратились в оборонительную зону. Жители города и окрестных деревень принимали участие в строительстве оборонительных сооружений. Районная газета 31 октября 1941 года сообщала: «На строительство оборонительных укреплений вышли из Шараповского сельского совета 120 человек, из Ершовского — 105 человек, из Луцинского - 75 человек. Аварийные команды МПВО города Звенигорода ведут работу по восстановлению шоссейных дорог. Эти люди создают укрепления, строят преграды врагу. Мы, звенигородцы, не будем, сидя, ждать прихода врага...».

В ноябре 1941 г. инженерные работы продолжали проводить части 144-й дивизии и 168-го отдельного мостостроительного батальона под командованием майора В.Д.Смирнова.

В октябре-ноябре тяжёлые оборонительные бои на подступах к Звенигороду вели две дивизии, приданные 5-й Армии генерала Л.А.Говорова: 144-я стрелковая под командованием Михаила Андреевич Пронина и 108-я под командованием Ивана Ивановича Биричева. Оба генерала, немолодые уже люди, имели опыт боёв в Первой мировой и Финской войнах.

108-я стрелковая дивизия, выйдя из окружения под Вязьмой, вскоре была направлена в район Котово-Насоново-Сурмино-Горшково-Ивашково с задачей: не допустить врага за р. Истру и не дать ему выйти в тыл 5-й Армии. Атаки фашистов на этом участке фронта повторялись до 10-15 раз в день и прекращались с наступлением темноты. Здесь немцы, проявляя нервозность, применяли даже «психические атаки» в сомкнутом строю. Особенно сильными были бои за деревни Сосуниха, Ивашково, Насоново, Фуньково, где они доходили до рукопашных и штыковых схваток.

Главный удар противника был нацелен на левый фланг на стыке 108-й и 144-й стрелковых дивизий, где за первым плохо укреплённым эшелоном отсутствовала какая-либо преграда для продвижения фашистов к Москве. Развивая наступление, фашисты прорвали фронт 108-й стрелковой дивизии в нескольких местах. Полки дивизии трижды отводились на новые рубежи, чтобы избежать окружения и сохранить живую силу. Всего за шесть дней боёв под Звенигородом дивизия потеряла более половины своего личного состава.

В период подготовки контрнаступления дивизия была значительно укомплектована свежим пополнением. В полосе её действий был создан подвижный резерв в составе 18-й, 20-й, 22-й, 145-й танковых бригад, двух мотострелковых батальонов 1-го гвардейского дивизиона «катюш», 537-го, пушечного артиллерийского полка и других.

В начале декабря 108-я совместно со 144-й дивизией участвовала в контрударе советских войск по уничтожению Звенигородской и Павлово-Посадской группировок противника, потери которого в этот период стали поистине ужасающими.

5 декабря у деревень Ларюшино и Палицы был захвачен в плен фашистский солдат из 252-й пехотной дивизии, член молодёжной организации «Гитлерюгенд», которая должна была принять участие в победоносном параде на Красной площади. Солдат сообщил о том, что его рота, состоявшая из 200 человек, в боях под Звенигородом потеряла 180 человек.

На своём участке самоотверженно сражалась 144-я дивизия, фронт которой на Звенигородском направлении не удалось прорвать неприятелю. Получившая впоследствии наименование Виленской, дивизия была награждена орденами Суворова, Кутузова и Александра Невского. Вышедшая с боями из окружения под Вязьмой, сохранив знамя, она была направлена в район Алабинских лагерей, но уже в октябре 1941 года, не завершив формирования, срочно выдвинута в Звенигородский район и заняла оборону на рубеже Горбово-Альпашино-Колюбакино. В состав дивизии входили 785-й, 612-й, 449-й стрелковые полки, 308-й артиллерийский полк. В конце декабря дивизии были приданы 131-й, 457-й и 601-й пехотные полки и 5 отдельный дивизион «Катюш» под командованием И.Н. Анашкина.

Многие подразделения дивизии, продвигаясь к фронту, не были вооружены. Часто на марше, по пути следования на рубеж, на грузовиках подвозили оружие. Бывший начальник разведотделения дивизии Николай Алексеевич Рубан вспоминал: «Член Военного Совета Западного фронта Н.А. Булганин привёз в Локотню на нескольких машинах стрелковое оружие. Его выдавали бойцам на ходу».

Дважды фашисты сообщали о взятии Звенигорода. На Звенигородскую землю с самолётов со свастикой падали листовки, хвастливо возвещающие, что «русская Швейцария и знаменитая русская святыня Звенигород взяты немецкими войсками». Но это была неправда. Правдой было то, что за Москву, за Звенигород, за бесчисленные древние русские города и сёла, за право помнить и знать свою историю народ заплатил очень дорогую цену.

Сотни имён солдат, навечно оставшихся в звенигородской земле, извлекли из хранящихся в Подольском архиве Министерства обороны книг с безысходным названием «книги безвозвратных потерь» сотрудники Звенигородского музея, чтобы увековечить на памятниках.

Среди них имя солдата из рода русских пахарей, ярославца Василия Михайловича Фадеева, красноармейца 612-го стрелкового полка 144-й стрелковой дивизии, ушедшего на фронт из деревни Зверинцы Ярославской области и убитого у звенигородской деревни Ново-Александровка 13 декабря 1941 года. Хранится в музее переписка Василия Михайловича с женой Марией Яковлевной. Все письма, от призыва на фронт до гибели, раскрывают перед нами чистую душу и высокие помыслы одного из миллионов тех простых русских людей, которых Россия потеряла на той войне.

«Добрый день, счастливая минутка, многоуважаемая жена Мария Яковлевна, любимый сынок Валера и посылаю привет маме, брату, сёстрам и всем остальным родным. Соседям, знакомым мой красноармейский привет...».

«…Сыночек мой любимый, теперь бы я на тебя посмотрел и поласкал как раньше. Долго, мой милый, мы с тобой не увидимся, а может, и навсегда не увидимся...».

«Любимый сынок Валера, - обращается отец к четырёхлетнему мальчугану. - Шлю я тебе свой отцовский привет и желаю счастливой жизни и оставайся за отца. Нам, наверно, больше друг друга не увидеть... Я буду защищать нашу Советскую Родину и буду до последней капли крови бороться с кровавым фашизмом…».

«Наверно, мой сыночек большой. Теперь бы, сыночек, на тебя посмотреть».

Мысли солдата возвращаются и возвращаются к своей семье. Его душа ещё полна мирной жизнью, с которой так не хотелось расставаться, заботой о своих близких, о крестьянских делах: «Пишите, что где делается, как идут дела в колхозе. Маруся, ты говоришь насчёт дров. Попроси лошадь у бригадира и доедешь в болота с кем-нибудь...».

«Маруся, пропиши, может кто тебя обижает в твоей жизни и быту, пиши все недоразумения. Пока все вопросы могу решить. Может в колхозе не дают лошади или в чём другом, то пиши мне все…» «Я очень скучаю о вас. Теперь бы посмотреть на вас хотя бы полчаса и побеседовать с своим семейством по прежнему... Ну что же, надо мириться с обстановкой жизни, Маруся. Веди хозяйство на свое усмотрение как лучше — тебе виднее. Только сына моего не обижай во всех отношениях. Скоро пойдём в бой с кровавым фашизмом…»

Очевидно, письма В.М. Фадеева сохранились полностью, поскольку они последовательно воссоздают события. Письмо от 16 ноября 1941 года названо Василием Михайловичем письмом «с фронтовой полосы»: «Маруся, я пока в бою ещё не был, но жду с часа на час и, наверно, скоро вступим в бой. Пока, Маруся, служить хорошо, т.е. ночуем в деревенских избах... Маруся, только остаться нам живыми и здоровыми. Опять по-старому заживём. Обо мне больно не беспокойся. Посылать мне из теплой одежды не надо… Пока обеспечены... Маруся, может как-нибудь купишь или раздобудешь табачку».

Последнее письмо, без даты, найдено при убитом: «Пишу тебе письмо и сижу в окопе. Ждём противника. В настоящее время нахожусь на самой передовой позиции фронта. Не знаю, останусь живым или нет... Сына не обижай. Скоро дадут валенки. Со мной товарищ один из Ярославля, а то все незнакомые. Я тебе сообщал его жены адрес... В случае чего, может убьют, то мы друг про друга опишем, кто жив, кто нет. Пока не пиши, я очень, Марусенька, скучаю о вас. Всё время находимся в окопах. Твой В.М. Фадеев».

Прасковья Сергеевна Романова нашла В.М. Фадеева на окраине деревни Ново-Александровка. Выполняя печальную женскую повинность тех лет, схоронила солдата в братской могиле и сообщила жене обстоятельства гибели мужа: «убит в деревне Ново-Александровка Московской области Звенигородского района, убит за деревней шагов в 700, лежит лицом вниз, убит в грудь... мы вынули у него смертельный паспорт и его военные документы и отдали в Звенигородский военкомат... Когда они стали отступать от нашей деревни и их было очень много убитыми, мы хоронили, но документов мало у кого, у вашего было хоть известие, а других так зарыли».

Завязалась переписка: «Мария, вы просите, кто я такая есть?... Из деревни Ново-Александровка… Работала председателем колхоза, а сейчас живу в деревне Ягунино. Нашу деревню сожгли дотла и у самой убили немцы мужа, их забрали в плен и расстреляли 80 человек и некоторых повесили. Я у него была в плену целый месяц, где потеряла ребёнка 4 года и всё до тряпки, пришли домой все разутые, раздетые, без хлеба и без дома, всё пожгли и поворовали, а сами пришли домой измученные и сейчас живём где попало. Мария, не расстраивайтесь, теперь не у вас одной такое горе, а почти у каждого...»

Не все слёзы выплаканы о погибших. Более сорока лет письма отца и звенигородской женщины хранил сын солдата Валерий Васильевич Фадеев. Он передал их в Звенигородский музей, переписав для себя, хотя сделать это было нелегко – «тяжело, подкатывается ком к горлу». Дети и внуки с болью расстаются с дорогими реликвиями, передавая их в музей, и понимая, насколько важно сохранить их для будущих поколений. С берегов матушки-Волги В.В. Фадеев писал сотрудникам музея: «…Родительский дом в Зверинцах, откуда отец уходил на фронт, остался для всей семьи как память, В этом доме я родился, но он стал гнилым и холодным, зимой в нём жить нельзя, но летом собирается вся семья. Дом - три окна по лицу. В избе над средним лицевым окном две увеличенные фотографии — Мария Яковлевна и Василий Михайлович...».

Отца Валерий Васильевич почти не помнит, ему было всего три года, когда началась война, но он хорошо помнит, когда пришло известие о его смерти: «когда его получили, то пришла в комнату бабушка и тётя Катя Трифонова, соседка. Мать и бабушка залились плачем. А я помню… хожу с некоторым в то время безразличием. А потом позже пришлось всё прочувствовать, как и всем советским людям в жизни. Вот и стала для меня самая любимая песня “С чего начинается Родина?».

Так с чего же она начинается? Может быть, с могилы в самом центре Звенигорода - с именами младшего лейтенанта Евгения Котенкова и сержанта Михаила Штонды, бесстрашных разведчиков 158 отдельной моторазведроты? Или с новогодней открытки, с которой смотрит улыбающийся воин - последнего новогоднего привета родителям от Михаила Штонды? А может быть, сохранённого навечно в музее, этом хранилище нашей Памяти и Истории, письма его боевого командира: «…13 января 1942 года получили мы задание и пошли в бой защищать Родину, уничтожать фашистов, не жалея для этого крови и жизни. Храбро сражался Ваш сын и наш друг, но перед концом боя, из которого вышли победителями, наш лучший товарищ, храбрый воин и орденоносец был убит... Высылая Ваши фото, взятые у Миши... С большой ненавистью буду мстить за фашистские преступления».

По материалам Звенигородского историко-архитектурного и художественного музея.

Стиль писем с фронта сохранен.

Фото из экспозиции Каринского историко-краеведческого музея имени А.С. Подкорытова.

18.234.139.149

Ошибка в тексте? Выдели её и нажми Ctrl+Enter
3 781
Mikhalich
#
Отличная заметка... понравилась
Zloi
лично#
Душевно написано! Почаче таких заметок.
Nilbix
лично#
Да так всё и было!
Автор молодец!
Ln
#
Спасибо за хороший материал. Собираю информацию о тех боях, но почему то попадается только немецкая. Вот кусочек. Может кому будет интересно.



«Марш на цыпочках» 215-го пехотного полка

Было ровно семь часов утра, когда 215-й пехотный полк, в составе трех своих батальонов «на цыпочках» и бесшумно вошел в зимний лес между Высоково и Неверово. Самоходные орудия, моторизированные части, артиллерия, рота пехотных орудий и обозы полка должны были последовать после открытия «транспортного пути» третьим батальоном 195-го полка из Колюбакино.
Во главе со вторым батальоном полк цепью продвигался через лес. Снег приглушал шаги, тщательно избегался любой шум. Царила жуткая тишина, которая в любой момент могла взорваться звуками боя, если бы враг что-то заметил.
После пересечения дороги Колюбакино-Крюково усиленный взвод третьего батальона был направлен для прикрытия в южном направлении на южную границу леса севернее Крюково.
В тот же момент севернее расположения полка в лесу раздались звуки интенсивного боя. Там наступающий третий батальон 195-го полка, задачей которого было открытие транспортного пути для 215-го полка, столкнулся с хитроумно устроенным русским блиндажом, за овладение которым и разгорелась схватка. Было захвачено по отдельности около 100 блиндажей. Более 50 русских было уничтожено, свыше сотни было взято в плен. Прорыв оказался удачным.
Во время этой операции 215-й полк продвинулся далеко вперед. Внимание противника было слишком отвлечено третьим батальоном 195-го полка, и его не хватило на то, чтобы заняться 215-м полком, который должен был захватить и разрушить все его позиции.


Первый обнаруженный разведкой лесной лагерь был занят. Со стороны лощины у ручья против него выступила пятая рота. Совершенно неожиданно для противника рота ворвалась в лагерь и уничтожила врага.
На транспортном пути второй батальон натолкнулся на мощные лесные завалы, растаскивала которые 1-я рота 178-го саперного батальона, после того, как сначала был расчищен обходной путь. Поскольку транспортный путь был еще и заминирован, рота задержалась там для его расчистки. Пехотно-саперный взвод продолжил движение.
При дальнейшем продвижении через просеку второй батальон застал спящую вражескую батарею врасплох и захватил в плен ее расчеты. В это же время с правого фланга полк подвергся артобстрелу с близкого расстояния. Направленный командиром полка пехотно-саперный взвод штурмовал и эту батарею.
Еще до полудня полк оказался на окраине леса перед «Метцем» (деревней Михайловское). Второй батальон (без пятой роты) сразу же начал атаку на населенный пункт с запада. Здесь, однако, обнаружился сильный очаг сопротивления, и было установлено, что деревня укреплена особенно сильно. Одновременно русские поспешно захватили высотку к северо-западу от «Метца».
Командир полка остановил продвижение второго батальона и передислоцировал первый батальон к опушке леса так, чтобы он мог атаковать высотку, расположенную к северо-западу от «Метца», с севера. Пятая рота должна была участвовать в этой атаке с северо-востока. Третий батальон остался в резерве в распоряжении командира полка.
В то время как полк расположился в исходной позиции для дальнейших действий, подоспели самоходные орудия 14-ой роты по открытому транспортному пути. Артиллерия и 13-я рота все еще находились в дороге.
Боевая группа решила не дожидаться артиллерии, а атаковать противника самоходными орудиями, первым батальоном и пятой ротой как можно раньше, обеспечив 14-й ротой огневое прикрытие с запада.
Наступление началось около 15.00. Противник упорно оборонялся в блиндажах. Роты с самоходными орудиями неудержимо продвигались вперед, заняли высотку и около 16.00 ворвались в деревню с севера. Снова начал действовать второй батальон, который достиг середины деревни в 16.30. Сопротивление противника было сломлено, в плен были захвачены 3 офицера, 1 комиссар и 96 бойцов, были атакованы и захвачены 70 блиндажей, 7 орудий и другие трофеи.
Потери с нашей стороны составили 1 (один) убитый и 16 раненых.
Когда в ходе атаки стало понятно, что успех на нашей стороне, третий батальон был перенаправлен на север, в Хохлы. Этот населенный пункт был необходим полку в качестве опорного пункта для захвата Локотни в последующие дни. Батальон достиг деревни около 18.00 ч. и захватил ее после короткой схватки.


Гость
#
в 144 стрелковой дивизии в217 одельном батальоне связи в должности замполита батальоно воевал новский владимир иванович 1907 г рождения которыц пропал без вести октябрь 1941 г . до призыва в ркка он был парторгом гусь- хрустального завода.
Гость
#
это мой дед, а что-нибудь еще о нем известно?
Комментировать могут только зарегистрированные пользователи