Мысли

Просто быть в невесомости. Вскрикивать, как от боли, простонав , долго и протяжно.

Быть вместе.

На ходу вливаясь в обнаженное тело, как будто лезвием по коже где- то на запястье, слизнув капли крови .

География тела.

Останавливаясь на диагоналях души, вспоров иглой вену до самого конца , впрыскивая в темную глубь эфирную жидкость. Идти по запаху тела.

- Не надо!

Потому что лучше считать звезды в стакане , залпом выпив что- то освежающе мерзкое, точно проглотить клопа.

- Дура, это коньяк!

Но не мартини.

Не со льдом.

И не с тобой!

А в дешевой забегаловке на старой газете с кем- то незнакомым. Потому что проще выболтать историю жизни совершенному чужому, чтобы не встретить потом и не узнать где- то в толпе.

Во спасение, конечно. Тяжело охая, расстегивая джинсы, пуговицы, какие- то замки, ремешки и крючки, разрывая нерв- по очереди каждую ниточку.

- Неправда.

Слизнув последнюю каплю пота с плеч, не разжав пальцы, лежать еще минут пять, вдыхая запахи и звуки.

- Ведь ты не напишешь об этом, правда? – почти спрашиваешь.

- Конечно.

И улыбаюсь, прячусь в раковину неравновесия, отыскивая убежище среди громоздких метафор. А ведь, действительно, проще плавить лбом оконное стекло, замерев в ожидании.

И положить рядом пулю. Серебряную. Как в кино. И снять последнюю сцену, ничего не смонтировав потом, а так и показать в прямом эфире.

- Но ведь ты сильная..

А еще черезчур поздно живу для романтических клятв и обещаний, потому что читаю на ночь Библию и учу наизусть заповеди, замечая, как у самых ног расступается море, уходит и тает, оставляя лишь шипящий песок у самых ступней.

- Не умирай только, ладно?

Конечно, но провожаю до самых ворот с оркестром, хотя , кажется, нужно было по книжному не сосчитать ступени и перепутать перчатки.

Сгорбившись, сижу под тяжелым платком, курю до бесконечности , глотаю дым и кофе.

- Это же любовь просто..!

Такая бессердечная, структурально озабоченная композиционным фоном, чтобы все обязательно было идеальным, без ошибок и без опечаток.

Ведь незачем больше верить в Бога, насильно встав колени в тесной деревянной каморке, даже не различая за шторой лица священника.

- Niech bendzie pochwalony Jezus Chrystus ….

- Amen!...

Ведь не будет больше ни этой зимы, ни снега, только весна , наполнившая лужи и веселые ручьи особенной талой водой.

- Что если умыться на Пасху такой водой, не умрешь долго,- смеялась бабушка.

И я носила ей эту воду, выливала в бочку про запас. А она смеялась.

Конечно, ведь можно не стать ни ваятелем, ни творцом, а просто запомнить детство, по крупинке, по одному, ведь нет ничего важнее памяти.

А еще неловкости отношений, когда краснея, уступаешь дорогу на лестнице, придерживаешь дверь подъезда, чтобы не хлопнула и не разбудила спящих на первом этаже .. и тебя.

Ранним утром замерзая на остановке, позабыв где- то шапку и шарф.

- Ведь это сиюминутное!

И каждый раз приходится смотреть на часы, боясь опоздать куда- то в нереальность, сорвавшись с головокружительной высоты вниз, вспомнив, что когда- то за спиной шумели крылья.

И собирать все разговоры и обрывки каких- то фраз в одно целое. В разочарование. В не идеальность, в почти девственное впечатление от собственных мыслей и идей.

- Чтобы пострашнее было!

Неуклюже распластавшись на льду под бойкое улюлюканье толпы, закрыв голову руками, подставляя пальцы под удары.

- Что ж , Брут, и ты с ними! – усмехнуться разбитыми губами.

И уйти, не оглядываясь, изведав сиюминутное, сохранив где- то внутри себя все движения и жесты.

Навсегда. Потому что проще выболтать историю жизни совершенному чужому, чтобы не встретить потом и не узнать где- то в толпе.

Потому что не к кому больше ехать, некому рассказать, как обидели, некому выплакаться в жилетку, незачем знать, чтобы поверить.

А только проснуться, однажды, рядом с тобой и улыбнуться .